Древнеиранская религия в античных источниках

Древнеиранская религия в античных источниках. Статья содержит обзор сведений античных авторов (древнегреческих, латинских и отчасти армянских и сирийских) V века до н. э. — VI века н. э. о религии иранских народов эпохи Ахеменидов, парфян и державы Сасанидов. Сведения о религии скифов и сарматов в данной статье не рассматриваются.

Учитывая то, что зороастрийская литература сохранилась довольно плохо, и много важной информации содержится лишь в относительно поздних текстах, значение античных источников довольно велико:

• Они подтверждают, что ряд зафиксированных раннесредневековыми источниками представлений существовал уже в эпоху Ахеменидов;
• показывают, что правители-Ахемениды отнюдь не были правоверными зороастрийцами, и их религиозные представления содержали ряд отличий;
• характеризуют сумму представлений греков о персидской религии;
• позволяют поставить вопрос о возможности персидского влияния на раннюю греческую философию, хотя и не содержат бесспорного ответа на него.

Подробно и систематически представления об иранской религии рассматриваются в книге Альберта де Йонга «Традиции магов: Зороастризм в греческой и латинской литературе» (Лейден, 1997) («Traditions of the Magi: Zoroastrianism in Greek and Latin literature»).

Де Йонг выделяет пять основных текстов^[1], содержащих наиболее связное повествование (Геродот. История I 131—132^[2]; Страбон. География XV 3, 13-15^[3]; Плутарх. Об Исиде и Осирисе 46-47^[4]; Диоген Лаэртский. О знаменитых философах I 6-9^[5]; Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана II 23-25^[6]), и множество частных упоминаний. Специальные сочинения Аристотеля «О магии» и Гермиппа «О магах» не сохранились. Довольно подробный рассказ, претендующий на изложение учения магов, содержит также «Борисфенитская речь» Диона Хрисостома^[7].

Верховного бога персов греки обычно называли Зевсом, и он «бесспорно соответствует» Ахура-Мазде^[8]. Геродот пишет о персах, что «Зевсу они обычно приносят жертвы на вершинах гор и весь небесный свод называют Зевсом»^[9].

Эпитеты персидского Зевса в античной литературе проанализированы де Йонгом^[10], который обращает внимание на специфичный эпитет «царь» (Зевс Басилей у Ксенофонта^[11]), который отсутствует у Гомера и в Авесте.

Священную колесницу персидского Зевса перед колесницей самого Ксеркса везло 8 белых коней, но из похода она не вернулась, ей завладели фракийцы^[12]. Такую же колесницу перед войском Кира упоминает Ксенофонт^[13]; а перед войском Дария III — Курций Руф^[14]. Дион приписывает магам истолкование понятий колесницы и коня Зевса в духе стоической космологии^[15].

Персидское имя бога упоминается у Платона и у цитирующего его Апулея^[16]. Плутарх упоминает представление, что свет исходит от царя (Дария III) по воле владыки Оромазда^[17], а также что слуга персидского царя на рассвете напоминал ему о том, что Оромазд желает его действий^[18].

Философскую концепцию Плутарх излагает, приписывая её самому Зороастру: Ормазд (Горомадз) произошёл из чистейшего света, от него происходят благие растения и животные, он воюет с Ариманием и создал шесть богов, после чего «троекратно увеличившись, удалился от солнца настолько, насколько солнце удалено от земли»^[19], и создал звёзды. Де Йонг сопоставляет упоминание о рождении из света с «Бундахишном» (I 44)^[20] и отмечает^[21], что троекратное увеличение Ахурамазды в размерах неизвестно из зороастрийских текстов. Бенвенист предположил, что здесь речь идёт о Зурване.

Согласно Порфирию, маги учат, что бог Оромазд «телом своим подобен свету, а душою — истине», и это узнал от них Пифагор^[22]. Агафий также противопоставляет благого демиурга Ормузда злому и вредоносному Ариману^[23].

В «Деяниях персидских мучеников» времени Шапура II содержится ответ одного из христиан царю, упомянувшему благость Ормазда и гнев Аримана, что христиане не верят в Ормазда — брата Сатаны, и его детей — солнце, луну и звёзды^[24].

По учению, которое Плутарх приписывает непосредственно Зороастру, Ариманий — демон, более всего подобный мраку и неведению, ведёт постоянную войну с Ормаздом^[25]. Де Йонг обращает внимание на то, что характеристика «неведения» как свойства Аримана ближе к формулировке пехлевийских книг: «послезнание» (в Бундахишне). В «Авесте» же как свойство зла названа dužda- (причем отсутствует негативный префикс «не-»)^[26].

Плутарх рассказывает о жертвоприношениях Гадесу (Аиду) и Тьме, которым учил Зороастр наряду с жертвами благому божеству. Это умилостивительные и мрачные жертвы, которые приносились в месте, не знающем солнца, путём смешения травы омоми с кровью заколотого волка^[27]. Эти сведения Плутарха не имеют ясной интерпретации, ибо в сохранившихся зороастрийских текстах ни о каком почитании Аримана речи быть не может^[28].

Кроме того, Плутарх, рассказывая о встрече Фемистокла с персидским царём, вкладывает в уста последнего молитву к Ариманию, чтобы тот внушал врагам мысль изгонять из своей страны лучших людей^[29]. Эту реплику считают недостоверной^[30].

Краткое упоминание дэвов сохранилось в глоссе Гесихия, которая гласит: «дэвы — злые боги у персов»^[31]. Кроме того, от авестийского Аэшма-дэва происходит имя Асмодей из «Книги Товита»^[32].

Шесть богов, созданных Ормаздом, перечислены в античной литературе только у Плутарха^[33]: светлый бог «…создал шесть богов: первым — бога Доброй Мысли, вторым — Истины, третьим — Справедливости и остальных — Мудрости, Богатства и Творца благих наслаждений. Ариманий же сотворил равное им число соперников»^[19]. Они явно соответствуют авестийским Амеша-Спента: Воху-Мана, Аша-Вахишта, Кшатра-Вайрья, Спента-Армайти, Хаурватат (или Амеретат, по Бенвенисту — Аши), Амеретат^[34]. Шесть творений Аримана в пехлевийской литературе названы поимённо^[35].

Предполагается, что упоминаемая при изложении учения Зороастра в схолиях к «Алкивиаду I» «удачная мысль» (эпитихес ноэма) — греческий эквивалент зороастрийской «Благой Мысли» (Воху-Мана)^[36] .

Митра упоминается многими авторами, начиная с Геродота (который по неясным причинам считает его соответствием Афродиты Урании). Отмечается связь Митры с Солнцем, его функция посредника, связь со скалой и пещерой. Отдельную группу текстов составляют свидетельства о мистериях Митры, хорошо известных по многочисленным надписям.

Принято считать, что Геродот называет Афродитой Уранией именно Анахиту, ошибочно назвав её Митрой (см. выше)^[37]. Берос также отождествлял Анахиту с Афродитой^[38], остальные авторы и надписи — с Артемидой, некоторые с Матерью богов.

Согласно Беросу, Артаксеркс II впервые воздвиг статуи Афродиты Анаитиды в Вавилоне, Сузах и Экбатанах, приказав почитать их^[39]. Плиний же сообщает, что первая цельная золотая статуя была воздвигнута в храме Анаитиды в области её имени (в Армении), и увезена и разрублена на части римлянами во время парфянского похода Антония^[40].

О почитании персами Афродиты говорит и Страбон^[41], несколько раз упоминающий имя Анаит. Географ говорит о её храме в Зелах, возведённом на кургане Семирамиды, с множеством храмовых рабов^[42]. По Страбону, Анаитиду особенно почитают армяне, построившие ей несколько святилищ, в том числе в Акилисене, где ей посвящают рабов и рабынь^[43]

Земля Анаитика^[44] в Армении, посвящённая Анаитиде и покоренная Помпеем^[45], идентифицируется с упомянутой Страбоном Акилисеной (арм. Екелеац)^[46], где, по Мовсесу Хоренаци, находился почитаемый храм Артемиды^[47].

При посвящении на царство Артаксеркс II посетил в Пасаргадах храм богини войны, которую Плутарх отождествляет с Афиной^[48]. Предполагается, что это либо та же Анахита^[49], или Аши, или Миждуши^[50].

Плутарх также рассказывает, что Артаксеркс II, когда его дочь-жена Атосса страдала от кожной болезни («белых лишаёв»), молил Геру о её исцелении и приказал усыпать золотом и серебром расстояние в 16 стадиев, отделявшее храм Геры от дворца^[51]. Де Йонг принимает мнение М. Бойс, что Герой здесь названа, вероятно, Спента-Армайти^[52].

Полибий упоминает «храм Эны» в Экбатанах^[53], а Страбон — «святилище Анеи» около Арбел^[54]. Де Йонг приводит конъектуры, при которых в обоих случаях речь идёт о богине Нанайе^[55]; русские комментаторы считают, что в обоих случаях упоминается Анаит^[56].

В храме Нанеи был убит царь Антиох, когда её жрецы забросали его камнями^[57]. Нанея (Нанайя) из Суз известна в парфянских документах из Нисы, по согдийским личным именам, на бактрийских монетах и в надписи Канишки, а также в Армении (из упоминания Агатангелоса)^[58].

В гимне Исиде, найденном на папирусе^[59], среди её имён у разных народов перечислены Латейна у персов, Кора, Папсевсида у мидян, Нания у сузийцев.

Геродот пишет, что, кроме Зевса, персы совершают жертвоприношения «солнцу, луне, огню, воде и ветрам»^[9]. Страбон даёт близкий Геродоту перечень, называя среди почитаемых персами божеств Зевса, Гелиоса-Митру, Селену, Афродиту, огонь, землю, ветры и воду^[60]. Диоген Лаэртский говорит, что персы считали богами огонь, землю, воду и солнце^[61].

Порядок перечисления не имеет чётких аналогий в иранских источниках. Под солнцем, по де Йонгу, нужно понимать солнечное божество Хвар из младшей Авесты^[62]; луна — это бог Мах, Земля — Зам, Огонь — Атар, ветер — Вайю или Вата; какое водное божество имелось в виду, неясно — это могли быть Апам Напат, Апи (Ахурани), Анахита или Хаурватат^[63] (по Стратановскому, солнце — это Митра, а вода — Апи^[64]; по Ван-дер-Вардену, земля — это Армаити^[65])

Плутарх, излагая иранскую космогонию, пишет, что после первых шести божеств Ормазд создал ещё 24 благих бога и поместил их в яйцо, а 24 злых бога, происшедших от Аримана, проникли в это яйцо, отчего добро смешалось со злом^[66]. Сравнение мира с птичьим яйцом есть в пехлевийском сочинении «Суждения духа разума»^[67].

В точности 24 бога в зороастрийских текстах не упомянуты. Однако Мар Бархад-Бешабба упоминает, что Заратуштра признавал только 24 бога, а всего было 30 календарных богов (включая тетраду Зурвана, Ормазда и Аремана). В анонимном трактате «Об ошибке магов» также речь идет о 30 богах в связи с календарём^[68].

Среди звёзд, которыми Ормазд украсил небо, особо выделен Сириус, названный «стражем и дозорным»^[66]. В «Авесте» ему соответствует Тиштрия^[69], которому посвящён отдельный яшт, где он назван «главой и надзирателем звёзд»^[70].

Страбон упоминает святилище персидского бога Оман(ос)а в Каппадокии и указывает, что в торжественной процессии носят деревянную статую этого бога^[71]. Как правило, Оманоса отождествляют с Воху-Мана, что принимает и де Йонг. Бенвенист предположил, что это Вэртрагна, ибо зороастрийский Воху-Мана слишком абстрактен, чтобы изображаться в виде статуи^[72]. С этим свидетельством сравнивают находку деревянной нагой фигуры мужчины в половину роста из Согда VI века^[73].

В городе Зелы в Каппадокии было общее святилище Анаите и божествам Оману и Анадату^[74]. Для имени Анадата убедительная этимология отсутствует^[75].

Страбон говорит о святилище «Мена Фарнакова» в Понте, характеризуя его как храм Селены (то есть лунного божества)^[76]. Де Йонг отмечает^[77] связь, но не тождество анатолийского Мена и персидского лунного Маха; причем предполагает, что имя Фарнака может происходить от перс. «х^varənaŋ^uhaņt» («обладающий славой»).

Тацит рассказывает, что парфянский царь Готарз перед войной с соперниками приносил жертвы на горе Санбул, где больше всего почитался Геркулес. Бог являлся жрецам в сновидении и приказывал им приготовить коней, нагрузить их колчанами со стрелами и отправить бродить по лесам, а затем вновь в сновидении сообщал жрецам, в каких лесах он охотился, и где следует искать убитых зверей^[78]. Бога, названного Геркулесом, сравнивают с Вэртрагной^[79] (в частности, на основании изображений^{[80][81][82][83]}, а также потому что армянские авторы переводят имя Геракла как Вахагн^[84]) либо с Санданом^[85].

Упоминания персидских богов под греческими именами не всегда ясны. Так, рассказывается, как Дарий I, воюя с саками, на восходе солнца помолился богу, которого Полиэн называет Аполлоном, прося послать воду, и тут же пошёл дождь^[86]. Де Йонг считает, что Аполлоном здесь, возможно, назван Тиштрия, но вероятнее — Митра^[87]. А. А. Амбарцумян сопоставляет обращение Дария с авестийской молитвой Хушбам, произносимой на рассвете и содержащей восхваление Ахура-Мазды, а также упоминание Тиштрии-Сириуса, связанного с дождём^[88]. Прокопий отмечает персидский обычай приветствовать восход солнца земным поклоном^[89]; обращение к восходящему солнцу с заклинанием упоминает и Лукиан^[90].

Эламские таблички упоминают богов Миждуши и Бритакамья, во времена Сасанидов был бог Сасан, из Бактрии известен божество Моздооано^[91]. М. А. Дандамаев приводит ряд имеющих иранские этимологии имен богов в «документах крепостной стены» из Персеполя: это Мишдуши, Пирдакания, Марираш, Наришанка (ир. Найрия-Санха), Сакурзиш (ир. Сайгрчиш), Наббазабба, Антузза^[92]

В надписях Антиоха I Коммагенского (62 год до н. э.) проводятся следующие отождествления: Оромазд (Ахура-Мазда) = Зевс; Митра = Аполлон = Гелиос = Гермес; Артагн (Вэрэтрагна) = Геракл = Арес^[93].

На монетах парфянских Аршакидов Зевс соответствовал Ахурамазде, Аполлон — Митре, Геракл Каллиник — Вэрэтрагне, Ника — Аши, а Деметра — Спэнта-Армаити^[94]. На кушанских монетах изображались 14 или 15 божеств^[95].

Не упоминается у Геродота или в ахеменидских надписях^[96]. Первое изложение доктрины зурванизма видят в пересказе учения магов у Евдема Родосского, цитируемого Дамаскием^[97]. По Евдему, от существа, которое называют то местом, то временем, и которое объединяет все познаваемые вещи, произошли добрый бог и злой демон, или свет и тьма. Место и время Ван-дер-Варден сравнивает с Тхвашей и Зурваном в текстах поздней Авесты^[98][99]. Вероятно, Зурвану акарана соответствует «Хронос Апейрос» в надписи Антиоха Коммагенского^[100]. Сопоставление же персидского Зурвана и Хроноса в ранних греческих теогониях остаётся гипотетическим^[101].

Феодор Мопсуэстийский в сочинении «О религии персидских магов» (известном в очень краткой передаче Фотия^[102]) излагал доктрину Зарада: Зуровам — начало всего и его он называет Судьбой (Тихе), он совершал возлияния, чтобы породить Ормизда, и забеременел им и Сатаной^[103].

Несколько более полный рассказ об Ормазде и Аримане сохранился в изложении сирийского автора Феодор Бар Коная и армянских авторов Езника и Егише^[104]. По их повествованию, Зурван хотел иметь сына и 1000 лет совершал жертву, но испытывал сомнения. От этого сомнения произошёл Ариман, который притворился Ормаздом и предстал перед отцом, и Зурван дал Ариману (как первенцу) власть на 9000 лет, но тот распознал обман.

Согдийцы-буддисты переводили как Зурван имя Брахмы^[105], а согдийцы-манихеи называли Зурваном своего верховного бога^[106]. В армянских текстах Зруаном названа планета Сатурн^[107]. Сирийские тексты упоминают три ипостаси Зурвана: Ашокар, Фрашокар и Зарокар, соответствующие юности, зрелости и старости^[108].

Мовсес Хоренаци со ссылкой на Беросову Сивиллу называет Зрвана древним царем, современником Титана и Япета, о котором Зрадашт, маг и царь Бактрии, сочинил, что тот был отцом богов^[109]. Зрвану в армянских текстах соответствует Крон в «Книгах Сивилл», пересказывающих Евгемера^[110].

Авторы V века до н. э. (включая Геродота) о Зороастре ничего не сообщают (если считать сочинение Ксанфа подложным), а о магах говорилось вне связи с ним. В позднейшей традиции маги стали последователями Зороастра^[111], а Зороастр — родоначальником магов^[112]. Его имя встречается в античных текстах в самых разных формах: Зарад, Зарат, Зарас, Затрауст и др.

По Гермодору Сиракузскому (ученику Платона), от Зороастра, первого из магов, до падения Трои прошло 5000 лет^[113]. По Гермиппу, Зороастр жил за 5000 лет до Троянской войны, усвоил свои учения от некоего Агонака, и ему известны два миллиона стихотворных строк, сочинённых Зороастром^[114].

По Евдоксу, Зороастр жил за 6000 лет до смерти Платона^[115]. По Ксанфу Лидийскому, от Зороастра до переправы Ксеркса в Европу прошло 6000 лет, и после Зороастра был ряд магов-преемников^[116].

В манихейском тексте «Кефалайа» Зарад назван Апостолом и Светочем, современником царя Гистаспа, чьи ученики записали его учение в книгах^[117]. Агафий Миринейский уже считает, что точное время жизни Зороастра (или Зорада), законодателя и основателя обрядов магов, нельзя установить, и хотя персы говорят, что он жил при Гистаспе, неясно, идёт ли речь об отце Дария или о другом человеке^[23]. По гипотезе М. Бойс, пехлевийская датировка жизни Зороастра следует античному синхронизму с его предполагаемым учеником Пифагором^[118], у которого (здесь названного Забратом) в Вавилоне он изучил законы природы и очищений^[119].

Плиний считает Зороастра персом, изобретателем магии; называет мидянина Зарата^[120] среди магов, последователей Зороастра; а также упоминает «второго» Зороастра, уроженца Проконнеса, жившего незадолго до мага Остана, спутника Ксеркса^[121]. Плиний также сообщает, что Зороастр засмеялся при своем рождении, а его мозг пульсировал с такой силой, что поднесенная к голове рука отскакивала, что предвещало его мудрость^[122].

Гекатей Абдерский, рассуждая о законодателях различных народов, писал, что Затрауст из Арианы утверждал, что получил законы от Благого Духа^[123]. Аммиан пишет, что Зороастр был бактрийцем и распространил многое из халдейских тайных учений^[124].

Дион Хрисостом передает, ссылаясь на персов, что Зороастр, стремясь к мудрости и праведности, удалился от людей на гору, и на эту гору упало пламя с небес, а Зороастр вышел из пламени невредимым. После этого Зороастр общался лишь с немногими людьми, способными постичь истину, и именно их, кого Зороастр научил песням и священным речениям, называют магами^[125].

В схолиях к «Алкивиаду I» сообщается ряд деталей о Зороастре. Он был греком^[126], жил за 6 тыс. лет до Платона и был сыном тех, кто произошёл с континента с другой стороны большого моря^[127]. Зороастр молчал с 7 лет и заговорил в 30 лет, и изложил философию царю^[128]. Возраст в 30 лет как время получения Зороастром откровения указывает пехлевийское сочинение «Задспрам»^[129].

По изложению Помпея Трога, Зороастр был бактрийским царем^[130], изобрел магию, изучал астрономию, был побежден и убит Нином^[131].

Вероятно, самое раннее упоминание магов содержится в тексте Гераклита Эфесского^[132], однако его считают интерполяцией^[133]. Если оно подлинно, то Гераклит называет магов среди тех, кто нечестиво посвящён в таинства. У Эсхила^[134] маги названы скорее в этническом контексте. Де Йонг делает из характера изложения у Геродота вывод, что маги уже были знакомы аудитории греческого историка, вероятно, из Ксанфа Лидийского^[135].

По Геродоту, маги — одно из шести мидийских племен; вопрос о достоверности данного утверждения в современной науке не разрешён^[136]. Они должны обязательно присутствовать при жертвоприношении^[137]. Маг Смердис самозванно восходит на трон при помощи своего брата, мага Патизифа, а затем семь персидских вельмож организуют избиение магов^[138].

Маги толкуют два сна мидийского царя Астиага о Кире^[139], а затем сообщают ему, что сон сбылся, когда Кир стал царём в детской игре, и Астиагу больше нечего опасаться^[140]; однако после поражения от персов Астиаг приказывает посадить магов на кол^[141]. Маги толкуют сон Ксеркса как предвещающий власть над миром^[142]. О сне Кира, истолкованном магами, рассказывает историк Динон^[143].

Кроме того, Геродот сообщает, что маги истолковали солнечное затмение^[144] как предвестник победы Ксеркса^[145]. По Цицерону, маги предсказывают будущее, собираясь в храме^[146].

Клеарх из Сол называл индийских гимнософистов учениками магов^[147]. По Аммиану, напротив, Гистасп, отец Дария, который продолжил деятельность Зороастра, получил знания от брахманов и передал их магам^[148].

У Лукиана маги, последователи Зороастра, смешиваются с халдеями из Вавилона, которые заклинаниями открывают вход в Аид^[149]. Апулей же восхваляет магию как благочестивую науку^[150].

Аммиан пишет, что сперва магов было немного, но затем они увеличились в числе и живут в особых селениях, не укрепленных стенами, по своим законам^[151].

Созомен упоминает великого начальника магов при дворе Сапора (Шапура II), и об участии магов и начальников магов в преследовании христиан^[152]. Эти сведения отражают иерархию жрецов времени Сасанидов, когда существовали титулы мобеда (от слова *magu-pati) и мобеда мобедов^[153].

Христианский историк Сократ рассказывает, что в правление Йездигерда I маги были недовольны проповедью христианства, и во время молитвы царя негасимому огню спрятали под землей человека, который осудил царя за покровительство христианам, но когда царь по совету епископа Маруфы раскрыл обман, он обложил род магов десятиной и оказал почести Маруфе^[154]. В пехлевийской традиции этот царь осуждается за нечестивость.

Агафий Миринейский обращает внимание на то, что род магов возвысился после того, как царем персов стал Артаксар, победивший парфян и совершавший таинства магов^[155]; и во времена Агафия все общественные дела у персов устраивались по советам и предсказаниям магов, и лишь с их одобрения действия считались законными и справедливыми^[156].

Термин «магусеи» (магусии) проник в античную литературу из перевода сочинения Бардесана. Сирийский автор называл браки с родственниками персидским обычаем, и указывал, что магусеи (те персы, которые жили вне своей страны), продолжали его^[157]. Близкий текст содержится в Псевдо-Клементинах^[158].

По Страбону, в Каппадокии в его время обитал большой клан магов, которых называли пирефами (греч. «возжигатели огня»), и было множество святилищ персидским божествам^[71].

Известно, что в Каппадокии в эллинистическое время использовали зороастрийский календарь^[159]. При этом в текстах эпохи Ахеменидов зафиксирован не зороастрийский календарь, а древнеперсидский, с названиями месяцев по сельскохозяйственным работам^[160].

О магусеях рассказывает каппадокиец Василий Великий в письме 258. По его изложению, магусеи пришли в его страну из Вавилона. Они — потомки Зарнувана^[161], передают учение от отца к сыну, не имея книг, практикуют родственные браки, считают огонь богом и отвергают жертвы животных^[162].

Приск рассказывает, что в 464 году персидское посольство в Константинополе жаловалось, что магам, которые издревле обитают во владениях ромеев, ромеи препятствуют в богопочитании и поклонении негасимому огню, на что ромеи ответили, что не беспокоят магов за вероисповедание^[163].

Диоген указывает, что маги ели овощи, сыр и грубый хлеб^[164]. Порфирий сообщает о трёх видах магов, различавшихся по отношению к мясоедению^[165]. Де Йонг считает эти сообщения недостоверными, ибо в зороастрийских текстах ничего не говорится о вегетарианстве.

По Страбону, маги держали в руках связку палочек из тамариска, произнося заклинания^[166]. Эта связка, первоначально представлявшая собой просто пучок травы, известна как барэсман или барсом^[167]. Об использовании прутьев сообщают ряд других античных авторов^[168].

Белую одежду магов отмечает источник Диогена^[169]. Плутарх приводит толкование, согласно которому они носят такую одежду в уподобление сиянию и блеску и в противопоставление мраку и Аиду^[170].

По Геродоту, приносящий жертву носит тиару с миртовыми ветвями^[137] (согласно Бойс, сообщение Геродота о совершении жертвы мирянином в присутствии жреца ошибочно^[171]), по Павсанию, эту тиару на голове носит сам маг^[172]. Страбон описывает её подробнее: тиара из войлока, её свисающие концы спускаются по щекам, закрывая губы^[71]; эта последняя деталь соответствует ахеменидским изображениям магов^[173].

Греческие авторы обращали внимание на то, что персы обучают детей правдивости^[174] и нравственности^[175], и писали, что Фемистокл изучил науку магов по приказу царя^[176]. Филострат указывает, что маги обучают иностранцев только по приказу царя^[177].

Согласно Платону, наследника персидского трона наимудрейший из персов обучает магии Зороастра, сына Ормузда, чья суть в почитании богов^[178]. По Николаю Дамасскому, философии у магов обучался царь Кир^[179]. На религиозное воспитание обращал внимание Филон^[180].

По Страбону, персидские мудрецы при обучении юношей использовали мифические истории и рассказывали «с напевом и без пения о подвигах богов и доблестных мужей»^[181].

Геродот называет песнь, исполняемую магом при жертвоприношении, «теогонией»^[137]. Также он упоминает заклинания, которыми маги умилостивили ветер^[182].

Маги пели гимны перед выступлением войска Дария в поход, а также перед вступлением Александра в Вавилон^[183].

По Страбону, молитвы и заклинания произносились магами при любой жертве, причем у каппадокийских магов произнесение заклинаний в пирефии ежедневно занимало почти час^[184].

Павсаний рассказывает со ссылкой на личный опыт, что маг из числа «персидских лидийцев» призывает богов на «варварском языке», читая заклинание по книге, после чего дрова на алтаре загораются сами собой^[185].

Согласно Гермиппу, ему известны два миллиона стихотворных строк, сочинённых Зороастром^[114]. Однако из текстов, которые греческие авторы приписывали Зороастру, сохранился лишь ряд астрологических фрагментов^[186]. Во II—I веках до н. э. был известен греческий апокалиптический текст «Оракул Гистаспа», в котором излагалась 7-тысячелетняя схема мировой истории^[187].

Аристотель кратко характеризует их учение словами, что маги считают первое породившее наилучшим^[188]. О философии магов писал Филон Александрийский^[189].

Прощальная речь Кира в «Киропедии» у Ксенофонта вряд ли передаёт какие-то представления персов, а скорее является изобретением греческого философа^[190].

Историософскую концепцию магов излагает Феопомп, и она имеет чёткие соответствия в «Бундахишне»^[191]: история делится на трёхтысячелетние периоды: в первом побеждает один бог, во втором — другой, в третьем — они сражаются друг с другом, и наконец Гадес исчезнет, а люди станут счастливыми и не будут нуждаться в пище и жилищах, а победивший бог отойдёт на покой и будет отдыхать некоторое время^[66]. Феопомп в VIII книге «Истории Филиппа» и Евдем Родосский рассказывают, что по учению магов люди воскреснут из мёртвых и станут бессмертными^[147]. Предсказание о наступлении времени воскрешения мёртвых приписывает Зороастру также Эней из Газы (со ссылкой на Феопомпа)^[192].

Как пишет Плутарх, «грядет назначенное судьбой время, когда Ариманий, вызвавший мор и голод, будет за это по справедливости навсегда уничтожен и исчезнет, земля же станет ровной и гладкой, и будет одна жизнь и одно государство у всех людей, блаженных и говорящих на одном языке»^[19]. Здесь переданы иранские представления о Фрашо-кэрэти, включая такую деталь, как исчезновение гор^[193].

Плутарх, излагая доктрину учителя Пифагора Зарата в платонических терминах, указывает, что тот называл неопределённую двоицу матерью числа, а единое — отцом, и лучшими — числа, подобные монаде^[194]. Доктрина Зарата в передаче Ипполита противопоставляет мужское (светлое) и женское (темное) начала^[195].

По Диогену, маги отвергали различение пола богов^[196]. Исследователи отмечают, что такое деление зороастризму не свойственно, и даже в гатах, не говоря уже о яштах, божества дифференцированы по полу^[197].

Дион Хрисостом рассказывает, что в учении магов содержатся сведения о древней космической катастрофе (мировом пожаре), которую греки связывают с Фаэтоном; а также о всемирном потопе, который греки связывают с Девкалионом^[198], и о наступлении эпохи чистейшего света и обновления мира^[199], при этом излагая по сути стоическое физическое учение^[200]. По Нигидию Фигулу, маги сообщают, что наступит эпоха царствования Аполлона, то есть, вероятно, мировой пожар^[201]; де Йонг также сравнивает это со сведениями Сервия о Сивилле, предсказавшей владычество Солнца.

Ряд античных текстов, возможно, отражает персидские представления о хварно^[202].

В частности, аргосец Никострат выставлял за обедом отдельный стол для гения персидского царя^[203]. «Добрый гений» персидского царя привёл к персам Фемистокла^[204]. Один перс упомянул царский даймон, когда Митридат стал хвастаться, что это он убил царевича Кира^[205]. Злой рок персов упоминает Дарий^[17]. По Страбону, понтийские цари клялись «Счастьем царя и Меном Фарнака»^[206]. Любопытен также сон Кира о солнце, пересказанный Диноном^[143].

По Геродоту, у персов не принято воздвигать статуи, храмы и алтари^[207]. Статуи впервые воздвиг лишь Артаксеркс II^[208].

По Динону, персы приносили жертвы под открытым небом, считая образами богов только огонь и воду^[209]. Почитание персами стихий упомянуто рядом авторов, начиная с Геродота^[210].

Цицерон приводит толкование, что Ксеркс приказал сжечь храмы афинян по настоянию магов, считая нечестивым держать богов взаперти^[211]. Впрочем, греки-современники считали поступок Ксеркса просто проявлением нечестивости^[212]. Исследователи иногда пытались сопоставить это известие с «антидэвовской надписью» Ксеркса^[213].

Удивлявший греков обычай персов скрывать естественные отправления (не мочиться, не испражняться и не плевать в присутствии других)^[214] также связан с религиозными представлениями. Согласно Плинию, маги запрещают мочиться на тень, а также если наготу освещает солнце или луна^[215]. Видевдат содержит запрет мочиться стоя^[216].

Геродот в одном месте своей «Истории» рассказывает, что персы считают нечестивым сжигать трупы, так как нельзя предавать богу человеческое тело, а Камбис II, приказав сжечь мумию Амасиса, нарушил эту норму^[217]. Впрочем, в другом месте Геродот упоминает, что персы восхваляли военачальника по имени Бог, который был осажден афинянами, приказал убить своих родственников и слуг, бросить их тела в огонь, а затем и сам совершил самосожжение^[218].

Поэт Диоскорид в эпитафии рабу-персу подчёркивает, что огонь и реки не должны соприкасаться с трупами^[219]. Страбон даже указывает, что человека, который положил на огонь мёртвое тело, загрязнил его или подул на него, карали смертью^[220].

Священный негасимый огонь несли перед персидским войском^[221]; и Курций Руф вкладывает в уста Дария перед битвой при Гавгамелах призыв к этому огню^[222]. Священный огонь персы гасили при похоронах царей; Александр приказал сделать это во время похорон Гефестиона^[223].

Жертвы огню приносили, сжигая на нём сухие поленья с жиром и оливковым маслом^[71]. Об использовании дров для жертвоприношений огню говорит пехлевийское сочинение «Вавилонское дерево»^[224].

Сведения Максима Тирского, согласно которому персы говорили: «владыка огонь, ешь», считают недостоверными^[225]. Фирмик Матерн писал об изображении персами бога и богини огня; как считается, речь идёт о трехликой Гекате на митраитских памятниках^[226].

Страбон говорит о жертвеннике на священном участке, с большим объёмом пепла, где маги поддерживали неугасимый огонь^[71]. Павсаний, описывая алтари огня в Лидии, обращает внимание на необычный цвет золы^[185].

Исидор Харакский сообщает о негасимом огне в городе Асаак, где Аршак был впервые провозглашен царём^[227]. Аммиан Марцеллин даже говорит о почитании негаснущего огня, упавшего с неба^[228]. Прокопий упоминает негасимый огонь на жертвеннике в местности Адарвиган (известный из пехлевийских текстов как огонь Адур-Гушнасп^[229]) и сравнивает его с огнём в римском храме Весты^[230].

Сирийские «Деяния персидских мучеников» упоминают, что во времена Йездигерда I один христианский священник разрушил храм огня, а другой — погасил священный огонь и отслужил в храме литургию^[231]. Другое сочинение «Деяния персидских мучеников» приводит диспут между персом Михрам-Гушнаспом, обратившимся в христианство (и ставшим мучеником в 614 году) и магом, причем первый утверждал, что маги, следуя Авесте, считают огонь Богом, а маг в ответ заявлял, что лишь молится Богу с помощью огня, потому что у него природа Ормазда^[232].

Агафий говорит, что маги сохраняют негасимый огонь в священных зданиях и, глядя на него, вопрошают о будущем^[233]. Гадание магов по огню упоминает и Прокопий^[234].

Геродот отмечает, что персы почитают реки, не моют в них рук и не мочатся^[235], последующие авторы также указывают, что персы не моются и не купаются в реках^[236], и не моют даже лицо^[23].

Основываясь на этом обычае, греческие сочинители книг о магах оспаривали рассказ Геродота^[237] о бичевании моря и погружении в него оков по приказу Ксеркса^[147]. Кроме того, Геродот приводит рассказ, который сам считает недостоверным, о том, как Ксеркс, переправляясь в Азию во время бури, приказал многим персам броситься в море, чтобы облегчить корабль^[238].

Армянский царь Тиридат не хотел плыть по морю в Рим, и прибыл по суше^[239]; под тем же предлогом парфянский царь Вологез отказался посетить Нерона^[240].

Порядок жертв водному божеству описал Страбон: близ озера, реки или источника вырывали яму и закалывали жертвенное животное так, чтобы кровь стекала в яму, но ни в коем случае не попала бы в воду^[166].

Ксеркс I принёс Афине Илионской в жертву 1000 быков^[241]; а в жертву реке Стримон — белых коней^[242]. Для «персидской Артемиды» предназначались стада коров, специально отбираемые для жертвоприношений^[243]. По Геродоту, массагеты приносили в жертву Солнцу коней как самых быстрых животных^[244], что сопоставляют с упоминанием «быстрых коней» Солнца в «Хуршед-яште»^[245]

Ксенофонт упоминает, что Кир принёс в жертву животных на горной вершине Зевсу Отчему, Гелиосу и другим богам^[246]. Рассказ Ксенофонта^[247] о том, что по приказу Кира были совершены всесожжения: Зевсу — быков, Гелиосу — коней, а также жертвы Гее и героям-покровителям Сирии, считается неточным^[248]. Также Ксенофонт говорит о жертвах скота в честь умершего Абрадата^[249].

Коня в жертву реке Евфрат приносил парфянский царевич Тиридат^[250]. Филострат описывает, как парфянский царь принёс в жертву Солнцу белого нисейского жеребца^[251].

В Илионе маги совершили жертвенные возлияния героям^[241], также возлияния упоминает Ксенофонт^[252]. Тем не менее Геродот подчёркивает, что обычно персы не совершают возлияний^[137]. По Страбону, возлияния совершались на землю оливковым маслом, смешанным с молоком и мёдом^[166].

Эсхил в трагедии «Персы» изображает жертвы по греческому обычаю^[253]. Жертвоприношение Митридата Понтийского Зевсу-Воителю на высокой горе описано Аппианом^[254], причём детали описания недостоверны, ибо взяты у Эсхила^[255].

Страбон подчёркивает, что у персов было принято всё жертвенное мясо делить между верующими^[41]. Каппадокийские маги убивали жертву не ножом, а поленом^[71].

Упоминаемые античными авторами совершённые персидскими царями жертвы героям-покровителям Мидии и Ассирии^[256], а также Сирии^[257] и героям Илиона^[241] сопоставлялись с иранским культом Фраваши, хотя и отмечалось, что фраваши есть только на иранских землях^[258].

Человеческие жертвоприношения чужды зороастрийской религии, но упоминаются Геродотом, что вызвало ряд гипотез с целью их объяснить^[259]. Геродот называет персидским обычаем закапывание жертв живыми в землю^[260]. Так, Камбис закопал 12 знатных персов живыми в землю, а также производил гадание на убитом человеке^[261]. Во время похода на Грецию в местечке Эннеагодой в области эдонов во Фракии были закопаны живыми в землю 9 мальчиков и 9 девочек; а жена Ксеркса I Аместрида приказала закопать 14 сыновей знатных персов в благодарность подземному богу^[260]. Другое жертвоприношение связано с обычаем прохождения между «рассечённых частей»: Ксеркс приказал казнить старшего сына лидийца Пифия, который просил освободить его от похода, разрубить его пополам и положить обе половины по разные стороны пути войска^[262].

Кроме того, в жертву пленного грека принесли и моряки персидского флота (вероятно, финикийцы)^[263].

Геродот отмечает, что маги ставят себе в заслугу уничтожение многих животных: змей, пресмыкающихся, муравьёв и летающих животных^[264]. Это бесспорное указание на зороастрийский обычай храфстра, который также отмечен для камбоджей в санскритской литературе^[265]. Также персы убивают белых голубей как носителей проказы^[235].

Плутарх указывает, что маги почитают ежа и преследуют водяных крыс^[111], и объясняет обычай тем, что птицы и лесные ежи — собственность Ормазда, а водяные мыши — Аримания, и поэтому счастлив убивающий их в большом числе^[266]. Похвала благому ежу содержится в «Видевдате» (XIII 2-5)^[267]. «Водяная мышь» — согласно де Йонгу, это Плиниева mus marinus (вид черепахи, мнение Бенвениста), либо водяная крыса (англ. waterrat), либо морской ёж (англ. sea-urchin)^[268].

Агафий пишет, что во время праздника магам доставляют убитых змей и пустынных животных^[23].

Одним из наиболее необычных для иноземцев обычаев был близкородственный брак (хваэтвадата), разрешённый, а в отдельных случаях даже рекомендованный в зороастризме^[269], который современными зороастрийцами давно не практикуется^[270].

Геродот рассказывает, что Камбис II женился на своих двух сестрах, причем приписывает введение этого обычая именно царю, который сделал это вопреки законам^[271]. Намек на кровосмешение у варваров содержится у Еврипида^[272]. О том, что персы могут совокупляться с матерями, писал Ктесий^[273]. Сотион писал в XXIII книге о дозволении сожительства с матерью и дочерью^[169].

Известны рассказы, как Парисатида пыталась соблазнить своего сына Артаксеркса^[23]. Артаксеркс II взял в жены свою дочь Атоссу (по внушению матери Парисатиды), а также другую дочь Аместриду^[274]. Сатрап бактрийской области Наутака, покорившийся Александру, был женат на своей матери, которая родила ему двух сыновей^[275]. Примеры близкородственных браков известны и для монархов иранского происхождения I века до н. э.^[276], хотя этот обычай был распространён и у Птолемеев.

Климент Александрийский говорит о сожительстве магов с матерями, дочерьми и сестрами, ссылаясь на книгу Ксанфа Лидийского «О магах»^[277]. Другие авторы также пишут, что персы, а особенно маги, женятся на матерях^[278]. Согласно Агафию, этот развращенный обычай распространился в его время под влиянием учения Зороастра, а древними персами отвергался^[23]. Филон Александрийский подчеркивает преимущество потомства таких браков^[279].

Онесикрит писал, что у бактрийцев был обычай бросать тяжелобольных и стариков на съедение собакам, которых те называли «могильщиками», и внутри городских стен было множество людских костей; а Александр уничтожил этот обычай^[280]. Точность этих сведений подвергалась сомнению^[281]. Обычай оставления тяжелобольных вне лагеря у персов описан также Агафием^[282], а оставление больных и стариков у гирканцев и скифов — Порфирием^[283].

Когда царь персов умирает, объявляется пятидневная аномия (беззаконие)^[284]. Персы оплакивали царя, обрезав волосы и надев траурные одежды^[285].

Ингумация. Геродот и его последователи отмечают, что у персов тела умерших предаются земле, покрытые воском^[286] либо чем-то обернутые^[287].

Также упоминаются похороны под курганом^[288] и обычное погребение^[289].

В военных условиях такие похороны не всегда были возможны. В земле были похоронены по приказу Ксеркса 19 тыс. персов, погибших под Фермопилами^[290]; так же были погребены знатные персы после битвы при Иссе^[291].

Кроме того, сохранилось подробное описание гробницы Кира Великого, где тело царя лежало в золотом саркофаге, и она охранялась магами, но была разграблена, за что Александр приказал пытать магов-сторожей^[292].

Могилы царей у Нисы в Парфиене упоминает Исидор Харакский^[293], а курганы в Мидии — Агафий^[282]. Как сообщает Дион Кассий, Антонин Каракалла, воюя с парфянами, захватил могилы парфянских царей близ Арбелы и выбросил оттуда их кости^[294]; Бойс считает более вероятным, что на деле это были захоронения правителей Адиабены^[295].

Выставление. Об этом специфическом зороастрийском обычае впервые сообщает Геродот: труп перса выставляется на растерзание хищным птицам и собакам^[264]. Кучи костей персов и египтян Геродот видел на поле битвы в Папремисе^[296].

По Цицерону и Страбону, на съедение птицам выставляют трупы именно маги^[297]. Помпей Трог указывает, что парфяне отдают трупы на растерзание птицам и собакам, а затем голые кости зарывают в земле^[298]. Гирканцы выращивают для этого особую породу собак^[299]. Также Секст Эмпирик упоминает, что персы сажают на кол умерших и бальзамируют^[300].

Агафий уже описывает обычай выставления на съедение псам и птицам как типичный для всех персов, а погребение в земле или в гробе — как запрещенный, но распространённый в прошлом^[301].

Согласно Феодориту, Зарад учил отдавать тела на растерзание собакам и птицам, но теперь иранские христиане, вопреки запрету, хоронят их в земле^[302]. Законодательный запрет предавать тела земле упоминает Прокопий^[303]. Когда царь Кавад потребовал от царя иберов Гургена следовать этому обряду, тот перешёл на сторону византийцев^[304].

Когда группа философов-платоников во главе с Дамаскием посетила Персию, они увидели по дороге непогребенный труп и решили захоронить его, но безуспешно, и умерший явился философу во сне, после чего тот истолковал запрет хоронить трупы в земле-матери как наказание персам за их обычай сожительства с матерями^[305].

Ктесий говорит, что царю персов дозволено пить только в день жертвоприношения Митре. Дурид же пишет, что в праздник Митры царь пьет и танцует, а в этот день никто более не может танцевать^[306]. На праздник Митракины армянский сатрап ежегодно посылал персидскому царю 20 тыс. жеребят^[307].

Геродот рассказывает, что день «избиения магов», когда был убит самозванец Смердис, считался величайшим праздником персов^[308]. Ктесий также связывает установление праздника «магофонии» с убийством мага-самозванца Сфендадата. Выражение «убийство магов» встречается также у Иосифа Флавия^[309], а также во фрагменте согдийского текста, где оно приписывается Александру Македонскому^[310].

Этот рассказ остаётся одним из самых спорных в истории Ахеменидской державы^[311]. Одна группа учёных отвергает достоверность «официальной версии» Ахеменидов, другая — признаёт. По Бехистунской надписи, маг Гаумата был убит в 10 день месяца Багаяди (праздника Митры)^[312], или 29 сентября^[313].

Сакеи восточными авторами не упоминаются, в частности, в трактате Бируни — основном источнике по зороастрийским праздникам^[314].

Страбон приводит два рассказа о происхождении этого праздника. По одному из них, он был учрежден, когда саки напали на Каппадокию, а персидские полководцы напали на них ночью, когда те отмечали делёж добычи, и перебили всё племя, после чего воздвигли святилище Анаите, Оману и Анадату и установили ежегодный праздник, который в городе Зелы отмечался ещё во время самого географа^[74].

По другой версии, царь Кир воевал с саками и устроил им засаду, позволив захватить свой лагерь. Когда саки заняли лагерь и перепились, Кир напал на них и перебил, после чего посвятил день своей победы отеческой богине, причем праздник характеризуется как вакхический, «на котором одетые в скифскую одежду мужчины пьют и непристойно заигрывают друг с другом и с пирующими вместе с ними женщинами»^[315].

Согласно Беросу, праздник Сакеи проходит в Вавилоне 5 дней, с 16 дня месяца лоя. Рабы правят господами, а один из них носит одежду царя, и назван зоган. Этот праздник упоминается Ктесием в книге 2^[316]. Дион Хрисостом рассказывает, что во время празднования сакей персы берут одного из осужденных на смерть, сажают его на царский трон, и на протяжении нескольких дней он пользуется внешними признаками власти, а затем его вешают^[317].

Связь описания античных авторов с вавилонским Новым годом akītu, ранее популярная, отвергается (ван дер Торн)^[318]. Де Йонг считает, что в описании Диона что-то перепутано^[319].

Новруз^[320] античные авторы не упоминают, однако намек на него есть у Страбона, который указывает, что браки у персов совершаются в начале весеннего равноденствия^[321]. При этом из более поздних источников хорошо известна иранская традиция отмечать свадьбы в новруз^[322].

• Jong, Albert de. Traditions of the Magi: Zoroastrianism in Greek and Latin literature. (Religions in the Graeco-Roman world. Vol. 133). Leiden etc. Brill, 1997. 496 p. (в примечаниях: de Jong 1997)
• Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука II. Рождение астрономии. / Пер. с англ. Г. Е. Куртика. М., 1991. 384 стр. (в примечаниях: Ван-дер-Варден 1991)
• Бойс М. Зороастрийцы. 4-е изд. СПб, 2003. 352 стр. (в примечаниях: Бойс 2003)
• Фрай Р. Наследие Ирана. 2-е изд. М., 2002. 464 стр. (в примечаниях: Фрай 2002)
• Вольф М. Н. Ранняя греческая философия и Древний Иран. Санкт-Петербург: Алетейя, 2007. 214 с.