Инвектива

Перейти к навигацииПерейти к поиску

Инвекти́ва (от лат. invectiva (oratio)) — форма литературного произведения, одна из форм памфлета, осмеивающего или обличающего реальное лицо или группу. В современности термин используется для обозначения не только литературных произведений, но и выступлений, речей, выпадов и т. п. оскорбительного характера, обличающих кого-либо[1][2][3].

Слово латинского происхождения, от invectio «ввоз, привоз, въезд; нападки, выпады, брань», которое в свою очередь образовано (через причастную форму) от глагола veho «везу». Таким образом, переносное значение «нападки, брань» имеется уже в латинском языке[4], и наиболее точный перевод на русский язык с сохранением значений — это «наезд» (в смысле вербальной агрессии).

Инвектива, появившаяся в античной литературе, отличается резкостью обличения и является разновидностью публицистики в близкой к памфлету форме, одним из наиболее известных примеров являются взаимные инвективы, приписываемые Гаю Саллюстию Криспу и Марку Туллию Цицерону (лат. Invectiva in Ciceronem и Invectiva in Sallustium).

Инвектива отличается от эпиграммы необязательностью стихотворной формы (в современном, начиная от Марциала, понимании эпиграммы) и отсутствием развлекательного юмористического аспекта, обычно присущего эпиграмме, но обычно имеет общую с ней сатирическую окраску.

Как культурный феномен инвектива — это социальная дискредитация кого-либо посредством вербального или письменного оскорбительного сообщения. Стандартная модель инвективы — это описание нарушения культурных требований со стороны цели, при этом реальность ситуации никак не регламентируется и может быть очевидной выдумкой. В упрощённом варианте вербальное сообщение может быть заменено жестами, которые считаются оскорбительно-непристойными[5].

Суть использования инвективы — попытка снижения репутации адресата в группе (социуме), дополнительно может иметься цель провокации на определённые действия.

В современности инвектива понимается не строго в литературном смысле и имеет два варианта трактовки. В узком смысле инвективой называется оскорбление, использующее обсценную лексику. В широком смысле инвектива — это любая вербальная агрессия, включая сплетни, клевету, инсинуации и т. п., «наезд» в самом общем понимании.

Обе трактовки некорректны: инвективные высказывания вовсе не обязательно должны содержать обсценную лексику (публично это далеко не всегда возможно и целесообразно), а смешивать именно инвективу с любой попыткой дискредитации смысла нет: инвективу можно назвать жанром в литературном смысле, в отличие от клеветы или сплетен[6].

В строгом смысле инвектива — это приписывание именно нарушения требований и запретов соответствующей культуры. В словаре под ред. А. А. Грицанова приведены наглядные примеры инвективных терминов для различных аксиологических ценностей[5][]:

  • трудовые навыки: «неумеха» (эскимосы);
  • пищевые запреты и предписания — поедание табуированной пищи: «ты ешь зелёных китайских тараканов» (Самоа);
  • жёсткая регламентация секса — ненормативное поведение в данной сфере: инцестуозные оскорбления, приписывание перверсий;
  • чистоплотность — приписывание несоблюдения гигиены: «грязный», «немытый»;
  • родственные узы — вывод адресата за семью: «bastard», «сукин сын»;
  • религиозность — вывод адресата из «сферы божественного покровительства»: англ. God damn — «будь ты проклят [богом]», «иди к чёрту» и т. п.

Семантическое ядро инвективы — гипотетический факт нарушения нормативного запрета адресатом, поэтому важно именно эмоциональное содержание, а не денотат. Поэтому при изменении культур со временем инвективные выражения могут терять свои свойства: так, «чёрт побери» в современности не является инвективой, в отличие от Средних веков, а многие субкультуры сейчас воспринимают обсценную лексику как культурему без негативного смысла[7]. Для русского языка основу инвективных языковых средств составляют идиш, язык офеней и цыган (приблизительно с XIX века)[8].

В качестве инвективы могут использоваться лексемы, не имеющие инвективной и даже экспрессивной эмоциональной окраски сами по себе, если употребляются в специфическом контексте. Наглядный пример: зоометафоры[9].

При этом они могут использоваться как в связи с устойчивыми ассоциациями («осёл» — значит тупой и упрямый), так и произвольно, без наличия у цели инвективы каких-либо специфических качеств («сука» или нем. «Schwein»)[10]. Более того, возможно отчётливое несоответствие: инвективная лексема «сука» может быть адресована не только женщине, но и мужчине[11].

Инвективное значение может возникнуть и при столкновении с субкультурой. Например, инвективная лексема «козёл» слабо экспрессивна в общей русской культуре, но является сильным оскорблением в уголовной. Во французском языке слово «phoque» («тюлень») является обозначением гомосексуалиста, которое оскорбительно в общей культуре и нейтрально в гомосексуальной среде[12]. Также одно и то же слово, являясь инвективным в разных языках, может иметь различные оттенки смысла. Например, на русском «ворона» — это «ротозей», на французском «corbeau» — «алчный, бессовестный человек»[13].

Таким образом, понимание инвективы зависит от многих лингвистических, общих культурных и субкультурных факторов, «инвектива — нейро-психо-лингво-социо-культурный феномен»[14].

Социальная роль инвективы

Инвектива появилась в Древней Греции по сути как литературный жанр, но затем — обычно в достаточно сокращённом варианте — стала одним из механизмов замещения физической агрессии на вербальную[15]. Английский невролог Джон Хьюлингс Джексон очень образно и верно сказал:

«Человек, которому вы наступили на мозоль, либо обругает вас, либо ударит. Обращение к тому и другому сразу происходит редко. Так что верно мнение: тот, кто первым на свете обругал своего соплеменника, вместо того, чтобы раскроить ему череп, тем самым заложил основы нашей цивилизации».

Поэтому культурологи указывают, что если в культуре имеется мало инвективных идиом, то это компенсируется значительным увеличением в языке вежливых форм, а сама культура придаёт большое значение внешнему этикету[5]. Уменьшение же экспрессивности восприятия инвективных выражений вызывает рост вандализма и беспричинных преступлений вида мелкого хулиганства[16].

См. также

Примечания

  1. ↑ Словарь иностранных слов / ред. Н. Г. Комлев. — М.: Эксмо, 2006. — 669 С.
  2. ↑ Большой словарь иностранных слов / ред. А. Н. Булыко. — М.: Мартин, 2007. — 702 С.
  3. ↑ Новый словарь иностранных слов. Изд. 4-е, стер. / ред. М. Ситникова — Ростов-на-Дону: Феникс, 2010. — 299 С.
  4. ↑ Латинско-русский словарь / Ред. И. Х. Дворецкий. М.: Русский язык, 1986. 843 с.
  5. ↑ 1 2 3 Новейший философский словарь / ред. Грицанов А. А. — Минск: Изд. В. М. Скакун, 1999. — 877 С.
  6. ↑ Шарифуллин Б. Я. Речевая инвектива на рандеву лингвистики и юриспруденции: Pro et contra // Юрислингвистика. — 2005. — № 6. — С. 111—119.
  7. ↑ Эпштейн М. Н. Мат — язык тех, кто ничего не может // Огонёк. — 2009. — № 31 (5109). — С. 43-44.
  8. ↑ Засыпкин С. Инвектива // Дискурс-Пи. — 2010. — № 1-2. — С. 352—353.
  9. ↑ Звездина Т. В. К вопросу о взаимосвязи инвективного употребления зоометафор и традиционного образа соответствующих животных в произведениях малых жанров фольклора // Челябинский гуманитарий. — 2016. — № 4 (37). — С. 31-34.
  10. ↑ Матвеева Т. В. Лексическая экспрессивность в языке. — Свердловск, 1986. — С.49.
  11. ↑ Звездина Т. В., Новоселова Н. А. Социокультурный аспект реализации потенциала инвективного функционирования зоометафоры «собака/кобель» // Вестник ЧелГУ. — 2017. — № 12 (408). — С. 89-94.
  12. ↑ Осадчук Н. В. Зооним как оскорбление в русском, французском и немецком языках // Молодой ученый. — 2016. — № 8. — С. 1150—1152.
  13. ↑ Солнцева Н. В. Сопоставительный анализ зоонимов русского, французского и немецкого языков в этно-семантическом аспекте. — Омск, 2004. — 36 °C. (автореф. канд. филол. наук)
  14. ↑ Jay T. The utility and ubiquity of taboo words Архивная копия от 21 сентября 2020 на Wayback Machine // Perspective on psychological science. — 2009. — Vol. 4. — № 2. — P.153-161.
  15. ↑ Митин А. Н. Тот, кто первым обругал соперника, заложил основы современной цивилизации. — Бизнес, менеджмент и право. — 2009. — № 3(20). — С. 29-34.
  16. ↑ Жельвис В. И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема — М.: Ладомир, 1997. — 330 С.

Литература

  • Инвектива // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001. — Стб. 302. — 1596 с. — ISBN 5-93264-026-X.
  • Инвектива // Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост.: Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев. — М.: «Просвещение», 1974. — С. 97—98. — 509 с. — 300 000 экз.