Интервенционизм (политика)

Интервенциони́зм — термин, применительно к итальянской истории изначально обозначавший политические течения в итальянском обществе, выступающие за вступление Италии в Первую мировую войну. В обиходе это выражение позже приобрело более широкое значение, относящееся к вмешательству в любой вид войны (даже в «холодной» форме противостояния блоков) и даже в более общем смысле к политическому вмешательству в общественные сферы (экономический интервенционизм).

В 1914 году, на начальном этапе Первой мировой войны, Италия была связана с державами Тройственного союза, Германией и Австро-Венгрией, но оборонительный характер пакта не предусматривал необходимости вступления в войну вместе с двумя союзниками. Более того, правительство Вены даже не посоветовалось с правительством Рима в связи с ультиматумом Сербии. Поэтому Италия на начальном этапе предпочла нейтралитет, учитывая также её скудную боевую готовность и предполагая, что её союзники в случае победы не предложили бы крупной компенсации за вмешательство государства второстепенного военного и политического значения в Тройственный союз.^[1] В Италии также были сильные ирредентистские настроения по отношению к территориям Трентино (ещё не Альто-Адидже) и Венеция-Джулия, всё ещё находившимся под властью Габсбургов. К этому добавились широко распространенные чувства симпатии к Антанте и тайному пакту с Францией, который сделал фактически недействительными соглашения с центральными державами.

В этом контексте давление против начала войны было сильным. Большая часть правительства, начиная с Джованни Джолитти, бывшего председателя Совета министров, выстроилась на нейтралистской^[итал.] позиции: первоначально социалисты-реформисты калибра Иваноэ Бономи, Леонида Биссолати, тогдашний директор Avanti!, Бенито Муссолини (который вместо этого ссылался на максималистское^[итал.] крыло итальянского социализма) и большая часть католического фронта. По Джолитти война обошлась бы Италии слишком высокой ценой как в человеческом, так и в экономическом плане. Либералы Джолитти заняли предусмотрительную позицию, более направленную на предсказание изменений социального баланса, происходящих в результате войны, на католическом фронте позиции были более разнообразными: от фундаменталистской позиции до либерального государства, воодушевленного философской основой, которая описывал войну как божью кару за перерождение политических и социальных обычаев, к демократически-народным, интерпретировавшим далекие от войны нужды средних и бедных слоев. Кроме того, для католиков война означала бы конфликт против государства с великими католическими традициями: Австро-Венгерской империей. Наконец, для социалистов нейтралистская позиция была естественным следствием интернационалистской традиции пацифистского постоянства, но в Италии она приобрела несколько иной оттенок, основанный на формуле «ни примкнуть, ни саботировать», следуя которой они отошли от Второго интернационала, отказав Палате депутатов^[итал.] в одобрении военных кредитов. Социалисты также рассматривали войну как бизнес для богатых промышленников и производителей оружия.

Изначально более узкий интервенционистский фронт набрал популярность на широко распространённых антиавстрийских настроениях и на идее, что немецкая гегемония в Европе противостоит национальные интересам Италии. Помимо этого, среди националистов, организованных в Итальянскую националистическую ассоциацию (Энрико Коррадини, Луиджи Федерцони, Альфредо Рокко^[итал.], Артуро Рокко^[итал.], Франческо Коппола^[итал.]), которые поначалу также рассматривал гипотезу о вмешательстве на антифранцузской стороне, чтобы получить Ниццу, Корсику и Тунис.

Существовали идеи нео-рисорджименто с ирредентистский компонентом, который имел влиятельных представителей в лице генерала Витторио Италико Дзупелли^[итал.], ветерана итало-турецкой войны и заместитель начальника штаба армии, а также военный министр в правительстве Саландры, Чезаре Баттисти, бывшем социалистическом парламентарие, а также Луиджи Дзильотто^[итал.], Антонио Гроссич^[итал.], Роберто Гиглианович^[итал.] и другие, которые рассматривали Великую войну как четвёртую войну за независимость Италии^[итал.], необходимую отправную точку для борьбы за национальное единство, вмешиваясь в раскол между государством и средними и низшими социальными классами, возникший в результате процесса национального объединения. Также были и либерально-национальные движения, представленные Антонио Саландрой, Сиднеем Соннино и прочими национально-либеральными группами.

Существовало движение левого интервенционизма, состоящий из представителей революционного синдикализма, исключённых из Итальянского синдикального союза (USI) и возглавляемых Филиппо Корридони, Альцесте де Амбрисом^[итал.] и Артуро Лабриолой (последний надеялся, что война приведет к краху буржуазных режимов); Бенито Муссолини, исключённый из социалистической партии и из руководства Avanti!, и создавший новую газету Il Popolo d'Italia; и футуристы во главе с Филиппо Томмазо Маринетти и Умберто Боччони (которые пойдут добровольцами, верные своему манифесту, в котором война определялась как «единственная гигиена в мире»:

Позже к этому разрозненному массиву присоединился фронт демократических интервенционистов, от Леонида Биссолати до Гаэтано Сальвемини, от партии республиканцев до газеты Corriere della Sera под руководством Луиджи Альбертини^[итал.].

Кроме того, среди прочих интервенционистов были Габриэле Д'Аннунцио (поэт, принадлежащий к литературному течению декадентства) Джованни Папини (служить не смог из-за серьёзных проблем со зрением), Джузеппе Преццолини, Арденго Соффичи, которые помимо активной пропаганды, также служили в качестве военных добровольцев.

В 1915 году интервенционистский фронт занял в стране гораздо менее маргинальные позиции: высшее руководство правительства, убежденное в то время, что военное вмешательство может вернуть Италию к патриотическому порыву и национальному единству, но, прежде всего, что напряженность таким образом ослабит имел взрыв красной недели, последовательно оценивал возможность перехода на сторону Антанты.

Проведя переговоры как с другими сподвижниками Тройственного союза (обнаружив неготовность Австро-Венгрии к уступке невыкупленных земель Венеция-Джулия и Трентино), так и с Антантой (готовой, однако, взять на себя обязательство о почти полной реституции «Италии регионов, всё ещё находящихся под властью Австро-Венгрии»), 26 апреля 1915 года правительство Саландры решило подписать Лондонский договор, который в обмен на вступление в войну в течение месяца предоставлял Италии в случае победы Трентино, Альто-Адидже до перевала Бреннер, почти вся Венеция-Джулия (исключая Фиуме и восточные острова Кварнерского залива), северная Далмация, несколько островов в Адриатике, архипелаг Додеканес, база Влёра в Албании и угольное месторождение Анталья в Турции.

Поднялась оппозиция, требующая отставки правительства Саландры, но фактически была дезавуирована королевским домом, который снова доверил правительственную должность самому Саландре, тем самым одобрив Лондонский пакт и военное вмешательство. Таким образом, интервенционизм избрал уличный путь, а нейтралистский фронт отступил, и парламент оказался перед уже по-факту объявленной войной.

Окончательная победа интервенционизма произошла 20 мая 1915 года: Палата депутатов^[итал.] подавляющим большинством голосов (407 «за», 74 «против» и 1 воздержался) приписала правительству чрезвычайные полномочия, запрошенные Саландрой, за которыми на следующий день последовал Сенат королевства, где одобрение было почти единогласным (262 «да» и 2 «нет»).^[3]

• Левый интервенционизм

• Procacci, Giuliano, Storia degli italiani, Laterza. ISBN 88-420-5454-2
• Stefano Fabei, Guerra e proletariato, Introduzione di Enrico Galmozzi, Milano, 1996.