Неофашизм

Неофаши́зм — политическое движение^[1], включающее радикальные ультраправые, националистические партии и группы, являющиеся идеологическими и политическими наследниками форм фашизма, существовавших до окончания Второй мировой войны в 1945 году^[2][3]. Различны по составу, программным установкам, целям и методам. Многим свойственны родовые признаки фашизма, включая крайний национализм, шовинизм, популизм, стремление к сильной исполнительной власти, радикальный антикоммунизм, в ряде случаев антисемитизм и расизм (в частности, в рамках неонацизма)^[2]. Кроме того, как и более ранние фашистские движения, неофашизм выступает против либерального индивидуализма, марксистской и других левых идеологий, стремится расистским и ксенофобным поискам виновных и продвигает популистские правые экономические программы^[1].

В отличие от довоенного фашизма, неофашисты возлагали больше вины за проблемы своих стран на неевропейских иммигрантов, чем на левых и евреев, проявляли мало интереса к захвату Lebensraum («жизненного пространства») путем военного завоевания других государств и прилагали согласованные усилия, чтобы представить себя демократическими и «мейнстримными»^[1]. Отмечается связь между экономическими кризисами и появлением фашизма; критика неолиберализма и рыночной экономики составляет основную особенность неофашистских групп^[4].

После окончания Второй мировой войны лишь немногие партии и движения открыто называли себя фашистскими. Чаще этот термин используется их политическими оппонентами негативно или уничижительно^[5][3].

Британский политолог Роджер Гриффин писал, что в рамках сложившегося научного консенсуса фашизм понимается как «подлинно революционная, межклассовая форма антилиберального и, в конечном счёте, антиконсервативного национализма»^[6].

Ряд неофашистских групп и партий смогли действовать легально, адаптируясь к демократическому обществу. Эти неофашисты отказывались от наиболее радикальных элементов фашизма и оправдания его преступлений, идентифицировали себя в качестве системных правых организаций^[2]. Гриффин предполагает неразрывность между межвоенным фашизмом и современным неофашизмом, проявляющимся в форме мелких, «группускулярных» ультраправых объединений, в целом являющихся децентрализованным образованием. Гриффин метафорически описывает это образование постмодернистским термином «ризома», применяющимся для обозначения принципиально нелинейного способа организации целостности. Согласно Гриффину, неофашистские движения с целью сохранения в неблагоприятной для них либерально-демократической среде модифицировали идеологическое ядро «классического фашизма». Этот подход вызывает возражения некоторых других учёных, по мнению которых не следует применять термин «фашизм» к движениям с идеологией, хотя и схожей с идеями различных аутентично фашистских объединений, но отличающейся от них в «сердцевине»^[7].

Радикальные неофашисты могут прибегать к насильственным действиям, вплоть до террористических актов. В рамках радикального неофашизма используются схожие с фашистскими атрибуты и ритуалы, идеализируется фашистское прошлое. Это часто происходит вопреки законодательным запретам апологии фашизма и воссоздания фашистских партий. Радикальный неофашизм критикует правительства независимо от проводимого ими курса, рассматривает демократические режимы как плутократические, подобие масонской диктатуры, которая манипулирует массами. Наиболее радикальными создаются тайные вооружённые группировки и склады с оружием. Некоторые неофашистские группы имеют связи с экстремистскими группами правых партий, другие взаимодействуют с криминальным миром^[2].

Социально-психологические основания фашизма сохраняются в некоторых слоях населения в ряде стран и при условии глубокого социально-экономического и политического кризиса способны проявить себя^[2]. Экономический кризис предлагает для радикальных правых новые пути использования фашистского наследия, включая повторное открытие законодательства фашистского режима и продвижение фашистской модели в качестве «третьего пути», альтернативного рыночному капитализму. Экономический кризис играет роль врага, против которого строится идентичность неофашистских движений^[4].

В рамках фашизма, преимущественно послевоенного, выделяется течение третьей позиции^[8], форма фашизма^[9], отвергающая как либеральный капитализм, так и марксизм в пользу «расового социализма»^[8]; представляет собой смесь «левых» и «правых» идей с выраженным неофашистским подтекстом^[10]. Третья позиция восходит преимущественно к национал-большевизму, представлявшему собой соединение национализма и коммунизма, и идеологии братьев Штрассеров, ключевых фигур «левого крыла» германской нацистской партии. Сторонники третьей позиции склонны поддерживать национально-освободительные движения в странах третьего мира, искать союзы с другими этническими сепаратистами, а в последнее время поддерживают движение в защиту окружающей среды. Третья позиция оказала значительное влияние на национал-анархизм^[8]. С конца XX века это направление продвигает идею свержения существующих правительств и замены их монокультурными национальными государствами, построенными на идеологии расового превосходства, включая расовый национализм и/или религиозный национализм. Неофашисты третьей позиции действуют в США и Европе, они поддерживают свободную сеть с целью обсуждения общих идей и повестки дня, но в некоторых случаях для проведения встреч и организации финансирования^[9].

Исследования правых радикалов в США и правого популизма в Европе, как правило, проводились независимо друг от друга, с очень небольшим количеством сравнений. Европейские исследования, как правило, используют сравнения с фашизмом, в то время как исследования американских радикальных правых подчеркивают их идею американской исключительности. Американские исследования обращали внимание на такие особенности американской среды как последствия рабства, разнообразие религиозных конфессий и историю иммиграции и рассматривали фашизм как исключительно европейское явление^[11].

Хотя термин «радикальные правые» имеет американское происхождение, он был принят некоторыми европейскими социологами. И наоборот, термин «правый экстремизм», имеющий европейское происхождение, был принят некоторыми американскими социологами. Поскольку европейские правые группы, существовавшие сразу после войны, имели корни в идеологии фашизма, их обычно называли неофашистскими. Однако по мере появления новых правых групп, не связанных с историческим фашизмом, термин «правый экстремизм» стал использоваться более широко^[12]. По словам политолога Каса Мудде, «ярлыки неонацизм и, в меньшей степени, неофашизм теперь используются исключительно для партий и групп, которые прямо заявляют о желании восстановить Третий рейх или ссылаются на исторический национал-социализм как на свою идеологическую подпитку»^[13]. Чарльз Грант, директор Центра европейских реформ^[англ.] в Лондоне, проводит различие между фашизмом и правыми националистическими партиями, которые часто называют крайне правыми, такими как «Национальный фронт» во Франции^[14].

Разгром фашистских режимов в ходе Второй мировой войны не стал полным и безусловным уничтожением фашизма. Во второй половине XX века неофашистские организации были созданы в таких странах, как Италия, ФРГ, Великобритания, Франция, Бельгия, Швеция, Венгрия, более мелкие группы возникли в таких государствах, как Норвегия, Дания, Исландия, Австрия, США, Ирландия, Швейцария, ряд стран Латинской Америки. Ряд этих организаций и групп образовала Мальмский интернационал, объединивший неофашистские (включая неонацистские), националистические и расистские организации Европы^[2]. Подобные группы создавались также на Ближнем Востоке и в Южной Африке^[15].

Термин неофашизм был впервые использован в 1945 году для обозначения групп, стремящихся воссоздать итальянскую фашистскую партию, часто сформированных ветеранами Итальянской социальной республики^[3].

Как и предшествующие формы фашизма, неофашизм включал воинствующий национализм и авторитарные ценности, выступал против либерального индивидуализма эпохи Просвещения, марксистской и другие левых идеологий, стремился найти предавались «козлов отпущения» в расистском и ксенофобском ключе, продвигал популистские правые экономические программы. Однако, несмотря на эти сходства, неофашизм стал не просто возрождением фашизма. Неофашистские партии отличались от более ранних фашистских движений в ряде существенных аспектах, многие из которых были связаны с глубокими политическими, экономическими и социальными изменениями, произошедшими в Европе в первые десятилетия после окончания войны. Например, если фашисты возлагали большую часть вины за экономические проблемы своих стран на «махинации» большевиков, либералов и евреев, неофашисты, как правило, акцентировали внимание на неевропейских иммигрантах, таких как турки, пакистанцы и алжирцы, иммиграция которых росла начиная с 1970-х годов. После десятилетий послевоенной деколонизации неофашисты в Западной Европе потеряли интерес к захвату Lebensraum путём военного завоевания других государств. Вместо этого они вели борьбу за «городское пространство», что, к примеру, в Германии включало в себя конфликты из-за субсидируемого государством жилья для иммигрантов. С усилением урбанизации также произошло смещение электоральной базы фашистско-ориентированных движений и, как следствие, снижение значения деревенского романтизма («кровь и почва») в неофашистской политической риторике^[15].

Постепенное принятие демократических норм подавляющим большинством западных европейцев уменьшило привлекательность авторитарных идеологий и потребовало от неофашистских партий предпринять согласованные усилия, чтобы представить себя демократическими и «мейнстримными». Некоторые неофашисты даже включали такие термины, как «демократический» и «либеральный», в названия своих движений. Большинство неофашистов отказались от внешних атрибутов более ранних фашистских партий, таких как парамилитарная форма и римский салют, и многие открыто осуждали фашистскую политику или отрицали, что их партии являются фашистскими. Отмечая эту трансформацию, британский учёный Роджер Итвелл^[англ.] в 1996 году отмечал, что внешне современные фашисты не одеваются как окружающие люди. Историк Ричард Волин^[англ.] назвал эти движения «дизайнерским фашизмом»^[15].

Как и фашистские движения межвоенного периода, неофашистские движения во многих отношениях отличались друг от друга. Риторика неофашистов в Восточной Европе была более жёстокой и милитаристской, чем у большинства их западных коллег. Большинство неофашистских движений в Европе включили идеи антисемитизма, исключая большинство неофашистов Италии и Испании. Испанские неофашисты, в отличие от большинства других европейских неофашистов, не уделяли серьезного внимания иммиграции. Португальские, британские и некоторое время итальянские неофашисты выступали за корпоративизм, в отличие от французских и многих других западных неофашистов, которые выступали за свободный рыночный капитализм и снижение налогов. В 1990-х годах в России и Восточной Европе неофашистские движения в целом были более левыми, чем неофашисты Западной Европы^[15].

В 1950-х — 1970-х годах неофашистские и неонацистские группировки занимались имитацией прошлого, используя униформу, флаги со свастикой и марши. Крайне правые политические партии оставались прерогативой радикалов, вербовка ограничивалась теми, кто восхищался фашизмом или был убеждённым антисемитом^[16].

Как и в случае с ариософами в начале XX века, политическая изоляция во враждебном окружении, приверженном либерализму, привела многие неонацистские и неофашистские группы к принятию оккультных представлений о древней «арийской» мудрости. Начиная с 1970-х годов правые экстремисты начали трансформировать старую идеологию «арийского» расизма, элитаризма и силы в новые культовые обличья, включающие эзотеризм и восточные религии^[16].

В работах итальянского фашистского эзотерика Юлиуса Эволы антимодернистская политическая доктрина основывалась на представлениях о Примордиальной традиции и прогрессивном упадке последней по мере отдаления от «золотого века» и вступления в суровую эпоху Кали-юга^[17]. Интерес Эволы к индоарийскому миру включал элементы индуизма и тантризма. Идеи аристократической элитарности и эзотерических «арийско-нордических» традиций Эволы вдохновили в Италии целое поколение послевоенных неофашистов. Когда ультраправые террористы бежали за границу, они распространили идеи Эволы в среде ультраправых партий и групп по всей Европе. К концу 1980-х годов этот малоизвестный философ стал главной политической иконой оппозиции демократии и либерализму на Западе^[16]. Многие исследователи считают Эволу сторонником «фашистского фашизма», то есть такого фашизма, который противопоставлен «неправильным», по мнению самого Эволы, фашизму Муссолини и нацизму Гитлера^[18].

В книге 1961 года, считающейся значимой среди европейских крайне правых, французский неофашистский писатель Морис Бардеш^[англ.] представил идею, что фашизм может пережить XX век в новой метаполитической форме, адаптированной к изменениям условий. По мнению Бардеша, вместо того, чтобы пытаться возродить обречённые режимы с их единственной партией, тайной полицией или публичной демонстрацией цезаризма, его теоретики должны продвигать основную философскую идею фашизма независимо от её рамок^[19], то есть концепцию, согласно которой только меньшинство, «физически более нормальное, морально более чистое, лучше других понимающее национальные интересы» могут быть лучшими представителями общества и служить менее одаренным в том, что Бардеш называет новым «феодальным договором»^[20].

Замалчивание Холокоста в СССР оказало на российское общество, власти и науку крайне негативное влияние, в частности способствовало распространению ультраправой идеологии и созданию неофашистских организаций^[21]. Как полагает Илья Альтман, в России это влияние было большим, чем где-либо на постсоветском пространстве в Европе^[22].