Плутарх

Плутарх
др.-греч. Πλούταρχος лат. L. Mestrius Plutarchus[1]
Современная копия античного бюста писателя Плутарха или одноимённого философа. Херонея, Греция
Дата рождения	не ранее 45 и не позднее 50[1]
Место рождения	Херонея[вд], Ахея, Древний Рим[3][4][…]
Дата смерти	около 120[2][3][…]
Место смерти	неизвестно[5][6]
Гражданство (подданство)	Древний Рим
Род деятельности	эссеист, священник, магистрат, биограф, историк, писатель, философ
Жанр	биография
Язык произведений	древнегреческий язык
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе
Цитаты в Викицитатнике

Плута́рх (др.-греч. Πλούταρχος; римское имя — Лу́ций Ме́стрий Плута́рх; лат. Lucius Mestrius Plutarchus; между 45 и 50 годами, Херонея, Ахея, Римская империя — между 119 и 125 годами) — древнегреческий писатель и философ римской эпохи. Вырос и прожил бо́льшую часть жизни в беотийском городке Херонея, общался с влиятельными римскими политиками и интеллектуалами, был жрецом храма Аполлона в Дельфах. Большинство сочинений он написал в зрелом возрасте, после свержения императора Домициана.

«Сравнительные жизнеописания», самая крупная и известная работа Плутарха с ярко выраженной морализаторской направленностью, включает 22 тщательно составленные парные биографии 46 выдающихся греческих и римских политиков и является ценным историческим источником. Разносторонние и многообразные сочинения на философскую, педагогическую и литературную тематику для различной аудитории объединяют под условным названием «Моралии». Крупнейшая работа в составе «Моралий» — частично автобиографические «Застольные беседы» с философским обсуждением различных проблем. Взгляды эрудированного Плутарха характеризуются близостью к среднему платонизму, повышенным вниманием к этическим вопросам, оригинальностью многих суждений и некоторым влиянием перипатетического и пифагорейского учений.

Сохранилось менее половины сочинений Плутарха. В античную эпоху его труды высоко ценились, но в начале Средних веков были почти забыты. С IX века Плутарх вновь стал популярным автором в Византии, а с конца XIV века — и в Западной Европе. В Новое время благодаря переводам на латинский и новоевропейские языки он стал одним из самых читаемых древних писателей, а «Сравнительные жизнеописания» оказали большое влияние на развитие биографического жанра, сделав имя автора нарицательным.

Подробности биографии Плутарха известны недостаточно^[7]. Дата его рождения доподлинно неизвестна, но обычно она принимается за середину — вторую половину 40-х годов н. э.^{[8][9][10][11]} Он родился и вырос в Херонее — маленьком городке с древней историей в области Беотия, расположенном примерно в 100 км северо-восточнее Афин^[12][13]. Плутарх происходил из состоятельной семьи, которая, впрочем, не принадлежала к старинной аристократии^{[14][15][комм. 1]}. Самый ранний известный предок греческого автора — его прадед Никарх, современник Марка Антония^[14]. Плутарх упоминал нескольких членов семьи — деда Ламприя, отца Автобула, братьев Ламприя и Тимона^[12]. Отмечается, что члены семьи, помимо зажиточности, отличались и образованностью^[11].

Плутарх получил хорошее образование, был знаком с классическими сочинениями греческой литературы^[12]. В возрасте около 20 лет он уехал учиться в Афины, к александрийскому философу-платонику (академику) Аммонию^{[нем.][12][комм. 2]}. Он упоминает, что в период обучения у Аммония он подружился с потомком Фемистокла^[18]. В 66—67 или 67—68 годах Грецию посетил римский император Нерон, и Плутарх видел его в Дельфах^[12][19]. После окончания гражданской войны 68—69 годов («года четырёх императоров») в Александрию из Афин к новому императору Веспасиану было направлено посольство, в составе которого мог находиться и Плутарх^[20].

Спустя некоторое время после окончания обучения Плутарх вернулся в родную Херонею^[12]. Этот факт отличает его от большинства греческих интеллектуалов, которые предпочитали жить и работать в крупных культурных центрах^[21]. В Херонее он занимал должность эпонимного архонта и другие местные магистратуры^[22][23]. Плутарх был очень привязан к родным Херонее и Беотии^[24]. Одним из проявлений особого интереса к локальной истории считается подробное описание деятельности Луция Лициния Лукулла в Беотии: данный эпизод имел большое значение для Херонеи при незначительной роли в мировой перспективе^[25]. В доме Плутарха собиралась молодёжь, которую он наставлял в философии и прочих науках^[26][27]. Примерно на пятидесятом году жизни (конец 90-х годов) его избрали одним из двух пожизненных жрецов храма Аполлона в Дельфах^[28][29]. Из-за занятия почётного поста в Дельфах Плутарх занимался популяризацией этого святилища в своих сочинениях^[29]. Кроме того, он был посвящён в мистерии Диониса и, возможно, Исиды^[30].

Плутарх много путешествовал, особенно по Греции. Он посетил многие исторические места, включая Фермопилы и Спарту^[25][31][32], места многих знаковых битв^[33]. Его наблюдения особенно ярко проявились в подробном описании битвы Суллы и Архелая при Херонее в 86 году до н. э.^[25] Он выезжал и за пределы римской провинции Ахея, посетив Македонию, Крит, Италию, Египет, Малую Азию^[23]. В Риме Плутарх был неоднократно: часто реконструируется двукратное пребывание в столице (в конце 70-х и в начале 90-х годов)^[19][32], а Филип Стэдтер реконструирует три путешествия — в начале 70-х, примерно в 89 и примерно в 92 году^[34]. Поводом к первой поездке в Рим стало судебное дело с участием беотийцев или дельфийцев, хотя он наверняка воспользовался случаем для налаживания связей в столице^[20]. Помимо Рима, он посетил и другие части Италии — в частности, место битвы при Бедриаке^[20]. В Италии он прочёл несколько публичных лекций по философии на древнегреческом языке^[20][35]. Предполагается, что последний визит в Италию Плутарх мог прервать из-за высылки Домицианом философов^[36].

Допускается, что Плутарх познакомился с соратником Веспасиана Луцием Местрием Флором^[нем.], будучи в составе посольства к новому императору, хотя они могли познакомиться и в Греции^[20]. Флор стал патроном Плутарха, и благодаря ему греческий автор получил римское гражданство под именем Луций Местрий Плутарх^[20]. Другие его римские друзья и знакомые также были весьма влиятельными людьми — Квинт Сосий Сенецион (дважды консул), Тит Авидий Квиет^[англ.] (консул-суффект, проконсул Ахайи), Гай Авидий Нигрин, некий Сатурнин (его идентифицируют с консулом-суффектом Луцием Гереннием Сатурнином), Гай Миниций Фундан (консул-суффект, переписывался с Плинием Младшим), Секстий Сулла из Карфагена. Среди его римских знакомых были и люди, прямо связанные с литературой и искусством, — Квинт Юний Арулен Рустик (консул-суффект и писатель, казнённый Домицианом^[36]), Юлий Секунд^[англ.] (крупный оратор конца I века и наставник Тацита), Терентий Приск, которого идентифицируют с покровителем поэта Марциала, Ауфидий Модест (вероятный составитель комментариев к «Георгикам» Вергилия). Среди его знакомых был и потомок династии коммагенских царей Филопапп^[англ.], в 109 году ставший консулом-суффектом Римской империи^[29][37]. Влиятельным римским друзьям Плутарх посвятил ряд философских трактатов, Квинту Сосию Сенециону — «Сравнительные жизнеописания», а императору Траяну, вероятно, — «Изречения царей и полководцев^[итал.]»^[38].

Плутарх владел латинским языком, но, по собственному признанию, начал читать книги на этом языке только в зрелом возрасте. Он признавался, что ему не хватало языковой практики во время поездок по Италии^[20]. В результате распространена точка зрения о посредственном владении латинским языком^[39]. Впрочем, существуют и альтернативные мнения по данному вопросу. Так, отмечается, что извинение перед читателями о недостаточном владении латинским языком может быть вежливым самоуничижением и не отражать реального уровня языковых навыков. Проанализировав особенности использования фрагментов Гая Саллюстия Криспа в «Сравнительных жизнеописаниях», Мария Тереза Шеттино пришла к выводу о достаточном («далёком от поверхностного») уровне владения латинским языком, который позволил Плутарху корректно интерпретировать этические идеи римского автора и адекватно передать содержание его работ на древнегреческом языке^[40].

Последние годы жизни Плутарха известны только по ненадёжным поздним источникам. В краткой статье в византийской энциклопедии «Су́да» сообщалось, что Траян облёк его консульским достоинством (ornamenta consularia) и даровал ему некий аналог права вето в отношении всех действий наместника Иллирика. Евсевий Кесарийский добавляет, что в 119 году Плутарх стал «прокуратором» Ахайи (Греции). Несмотря на возможные неточности в этих сообщениях, они считаются отражающими значительные возможности, предоставленные Плутарху по вмешательству в управление Грецией римлянами, или некий неадминистративный надзор за провинцией^{[41][42][43][44]}. Отсутствие упоминаний об этих высоких почестях в сочинениях самого Плутарха может объясняться как более ранним написанием основных трактатов, так и большей важностью для него места в рамках традиционной греческой политики^[45].

Умер Плутарх после 119 года, дату его смерти обычно относят к 120-м годам^[8][9]. По сообщению Артемидора, в конце жизни он был тяжело болен^[46][44]. Исследователи, сомневающиеся в точности сообщения Евсевия Кесарийского, датируют его смерть временем после прижизненной надписи на статуе в Дельфах, сделанной вскоре после 117 года, когда Адриан только пришёл к власти^[47][48]. Плутарховед Кристофер Джонс^[нем.] предположил, что другая статуя в Дельфах, установленная в 125 году старшим жрецом Титом Флавием Аристотимом, наверняка указывает на смерть Плутарха (прежнего старшего жреца) к этому времени^[49][48]. Аргументация Джонса принимается в современной историографии^[50].

Примерно в 70 году Плутарх женился на Тимоксене; у них родилось пятеро детей, но трое из них, включая единственную дочь, умерли в детстве^[12][51]. Его родственник (племянник или внук) Секст Херонейский был одним из наставников будущего императора Марка Аврелия^[52].

Сочинения Плутарха делят на две группы — биографические и философско-публицистические работы. На рубеже XIII и XIV веков византийский учёный Максим Плануд, собравший разрозненные рукописи его трудов, условно разделил сочинения греческого автора на «Жизнеописания» и «Моралии»^[53][54][55]. Название «Моралии» прижилось, хотя оно считается неточным и не отражающим широты интересов Плутарха^{[56][комм. 3]}.

Плутарх написал около 80 отдельных сочинений (около 130, если считать каждую биографию за отдельную работу), подлинность ещё нескольких работ сомнительна. При этом сохранился позднеантичный перечень сочинений Плутарха — каталог Ламприя, состоящий из более чем 200 наименований объёмом около 300 книг-свитков^{[59][комм. 4]}. Он был составлен в III—IV веках в одной из античных библиотек^{[комм. 5][59]}. Объём утраченных сочинений оценивается более чем в половину или почти в две трети от их общего первоначального объёма^[59][62].

Большинство сочинений Плутарх написал в зрелом возрасте и в старости, но их точная датировка неясна. Несколько работ относят к числу ранних опытов греческого автора на основании стилистических особенностей^[63] или заложенных идей^[44], но уверенная датировка большинства сочинений невозможна. Главным хронологическим ориентиром служит смерть императора Домициана в 96 году: в период его репрессивного правления авторы, включая, вероятно, Плутарха, предпочитали не публиковаться^{[64][комм. 6]}. Кристофер Джонс отнёс к периоду до 96 года «Утешение к жене» и небольшой цикл биографий императоров, от которого сохранилось две биографии^{[67][комм. 7]}. После 96 года он написал свои основные произведения — «Сравнительные жизнеописания» и по меньшей мере 15 сочинений, входящих в «Моралии»^[68] (см. также подраздел «Хронология» ниже). К наиболее поздним сочинениям Джонс относит «Следует ли старику участвовать в государственных делах?» (после 110 года), «Об Исиде и Осирисе» и «О доблести женской» (примерно 115 год), «О преуспевших в добродетели» (не позднее 116 года)^[67].

«Моралии» (др.-греч. Ἠθικά [Ēthiká], лат. Moralia) — условное обозначение нескольких десятков работ, охватывающих широкий круг вопросов — философию, педагогику, политику, гигиену, психологию животных, литературу, риторику^[69]. В «Моралии» традиционно включают 78 сочинений^{[комм. 8][53]}. Авторство некоторых из них впоследствии было подвергнуто сомнению^[53]. Неизвестных авторов сочинений, ошибочно приписывавшихся Плутарху, условно называют Псевдо-Плутархом. В XIX—XX веках мнения о принадлежности некоторых сочинений Плутарху неоднократно менялись. Так, во время составления Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона считалась доказанной подложность «Пира семи мудрецов^[итал.]»^[71], но в настоящее время доминирует противоположная точка зрения^[72]. Часто считается ошибочной точка зрения о написании Плутархом трактата «О воспитании детей», хотя идеи трактата перекликаются с педагогической концепцией греческого автора^[73]. К числу псевдо-Плутарховских сочинений в настоящее время обычно относят и трактат «О музыке»^[74].

Крупным сочинением, входящим в «Моралии», являются «Застольные беседы» (др.-греч. Συμποσιακὰ προβλήματα [Symposiaká problḗmata], буквально — «Симпосийные проблемы/вопросы»^{[комм. 9]}) в девяти книгах. Судя по предисловию, адресованному Созию Сенециону, это сочинение основано на реальных встречах в разное время^[76]. Историчность «Застольных бесед» подвергалась сомнению в начале XX века, выскзывались и мнения в поддержку стенографической записи реальных бесед, но позднее распространилась точка зрения о том, что описанные Плутархом беседы не были полностью вымышленными, хотя и содержали элементы переработки^[77][78][79]. Застолья с участием Аммония и деда Плутарха Ламприя относят к молодым годам автора, а застолье на свадьбе его сына Автобула происходило значительно позднее^[76]. Сочинение было написано между 99 и 116 годами^[80]. Оно состоит из 95 разделов, каждый из которых посвящён рассмотрению одного вопроса. Затрагиваемая проблематика в «Застольных беседах» делится на две группы — относящиеся к этическим аспектам организации застолий и прочие вопросы, спонтанно обсуждавшиеся во время встречи (в переводе Якова Боровского — «застольственные» и «застольные» вопросы соответственно)^[81]. Присутствующие, дискутируя по вопросам организации застолья (например, должен ли хозяин указывать место на обеде и нужно ли подавать отдельную порцию каждому гостю), переходят к этическим проблемам, проистекающим из первоначальной темы беседы^[81], и к отвлечённым философским вопросам (например, проблеме курицы и яйца). Собравшиеся обсуждают литературу, философию, науку, общество и этикет^[82]. Не всегда поставленный в начале раздела вопрос получает однозначный ответ, а непоследовательность дискуссии заставляет говорить о её беспорядочности, которая, возможно, была тщательно спланирована автором^[83]. Отмечаются отдельные черты сходства «Застольных бесед» с несколькими сочинениями греческих философов с обсуждением вопросов застолья, с диалогами Платона, а также с «Воспоминаниями о Сократе» Ксенофонта и с распространёнными в эпоху ранней Римской империи сборниками слабо упорядоченных заметок на разные темы, однако сочинение Плутарха не только оригинально по содержанию, но и является новаторским для своего времени в жанровом отношении^[84][85]. В результате «Застольные беседы» считаются важным памятником культуры учёных бесед в ранней Римской империи^[86][87][88]. Сочинение также считается важным для изучения биографии автора^[82].

Проблемно-ориентированный^{[комм. 9]} подход «Застольных бесед» позволяет объединить их с «Греческими вопросами», «Римскими вопросами», «Естественнонаучными вопросами» и «Платоновскими вопросами» в условную группу сочинений (лат. Quaestiones), из которых лишь «Застольные беседы» подверглись тщательной литературной обработке^[89]. Так, «Греческие вопросы» и «Римские вопросы» отличает тезисный характер ответов на поставленные вопросы^[90]. В последних двух сочинениях прослеживается ярко выраженный антикварный характер^[91]. Помимо «Застольных бесед», Плутарх написал «Пир семи мудрецов^[итал.]» (др.-греч. Συμπόσιον τῶν ἑπτὰ σοφῶν [Sympósion tōn heptá sophṓn]; вымышленная беседа семи мудрецов, живших в VI веке до н. э.) — сочинение, по некоторым особенностям близкое к похожим работам Платона и Ксенофонта^[92], но также имеющее черты сходства с более поздними вымышленными диалогами Лукиана Самосатского^[93].

Плутарх нередко высказывался по различным вопросам, связанным с религией. Помимо семи сочинений, в которых религиозные вопросы являются центральной темой («О суеверии», «Об Исиде и Осирисе», «Об „Е“ в Дельфах», «О том, что Пифия более не прорицает стихами», «Об упадке оракулов», «Почему божество медлит с воздаянием», «О демоне Сократа»), греческий автор неоднократно рассматривал различные связанные с религией проблемы, как в «Моралиях», так и в «Сравнительных жизнеописаниях»^[94].

Особняком в творчестве Плутарха стоят около 25 адресованных широкой публике работ в непростом для классификации жанре, который различными исследователями характеризуется как практическая этика или популярная философия, а часть из них немецкий филолог Хайнц-Герд Ингенкамп^[нем.] рассматривает как психотерапевтические^[95]. Впрочем, выделение этих сочинений в отдельную группу не является общепризнанным: например, Александр Болдырев в статье о Плутархе в «Истории греческой литературы» не стал выделять эти работы в отдельную группу^[96]. Сохранившиеся произведения этой группы рассматривают широкий круг вопросов: от советов новобрачным («Наставление супругам») и утешения людям в трудной ситуации («Слово утешения к жене») до практического применения риторики («О том, как похвалить себя, не возбуждая зависти») и медико-гигиенических советов («Наставления о сохранении здоровья»)^[97]. Бельгийская исследовательница Ливе ван Хоф отмечает жанровую и нишевую близость этих публицистический сочинений к современной бульварной литературе о саморазвитии, медитации, духовном здоровье, йоге, психотерапии и с советами знаменитостей^[98]. Отмечается близость этих сочинений жанру философских диатриб^[99]. Допускается, что именно эти популярно-публицистические сочинения сделали имя Плутарху^[99].

Биографические сочинения Плутарха делятся на три группы — наиболее известные «Сравнительные жизнеописания» (др.-греч. Βίοι παράλληλοι [Bíoi parállēloi]), в которых крупные фигуры древнегреческой истории сопоставляются с великими римлянами, цикл биографий первых римских императоров (условное название — «Жизнеописания цезарей») и отдельные биографии, не входящие в какие-либо циклы (см. раздел «Прочие биографические сочинения»). Сохранилось 22 пары «Сравнительных жизнеописаний», включая одну «тетраду» — сравнение греков Агида и Клеомена с римлянами братьями Гракхами, — всего 46 биографий^{[100][комм. 10]}. От «Жизнеописания цезарей» и отдельных биографий сохранились по две работы (биографии Гальбы, Отона, Арата Сикионского и Артаксеркса II)^[102]. Общее количество сохранившихся биографий составляет 50^[101].

«Сравнительные жизнеописания» — крупный античный сборник биографий и ценный исторический источник, значение которого очень велико из-за фрагментарной сохранности многих его первоисточников^[101]. Каждая парная биография «Сравнительных жизнеописаний» состоит из пролога, биографий греческого и римского персонажей, а также их сравнения, хотя прологи и сравнения составлялись или сохранились не для всех пар биографий^[103].

Грек	Римлянин	Пролог	Сравнение
Тесей	Ромул	Y	Y
Ликург	Нума Помпилий		Y
Солон	Публий Валерий Попликола		Y
Фемистокл	Марк Фурий Камилл	[комм. 11]
Перикл	Квинт Фабий Максим Веррукоз	Y	Y
Алкивиад	Гней Марций Кориолан		Y
Тимолеонт	Луций Эмилий Павел Македонский	Y	Y
Пелопид	Марк Клавдий Марцелл	Y	Y
Аристид	Марк Порций Катон Старший		Y
Филопемен	Тит Квинкций Фламинин		Y
Пирр	Гай Марий
Лисандр	Луций Корнелий Сулла		Y
Кимон	Луций Лициний Лукулл	Y	Y
Никий	Марк Лициний Красс	Y	Y
Эвмен	Квинт Серторий	Y	Y
Агесилай II	Гней Помпей Великий		Y
Александр Македонский	Гай Юлий Цезарь	Y
Фокион	Марк Порций Катон Младший	Y
Агис IV и Клеомен III	Братья Гракхи: Тиберий и Гай	Y	Y
Демосфен	Марк Туллий Цицерон	Y	Y
Деметрий I Полиоркет	Марк Антоний	Y	Y
Дион Сиракузский	Марк Юний Брут	Y	Y

«Сравнительные жизнеописания» сохранились почти целиком. Помимо дошедших до наших дней 22 пар (включая одну тетраду), Плутарх написал парную биографию Эпаминонда и Сципиона Эмилиана, которые не сохранились. Общее количество персонажей данного цикла, таким образом, изначально составляло 48^[8]. Традиционно считается, что биографии с самого начала публиковались парами^[103], однако находки папирусных свитков с фрагментами «Сравнительных жизнеописаний» поставили эту теорию под сомнение (см. раздел «Рукописи»). Встречаются (в том числе в «Моралиях») и ссылки на несохранившиеся биографии. Допускается, что некоторые из упомянутых Плутархом работ могли быть запланированы, но не написаны, или написаны, но утеряны до составления каталога Ламприя^[100]. Примером ненаписанных работ считаются биография спартанского царя Леонида, которую, по словам Плутарха, он надеялся написать^[105]. Озвученное в биографии Гая Мария желание написать биографию Метелла Нумидийского, вероятно, осталось невыполненным из-за смерти автора^[63].

Большинство избранных Плутархом греков представляют классический период греческой истории с близкими по духу деятелями более позднего времени^[107]. Акцент сделан на биографиях политиков и военных; в этом же контексте рассматриваются многосторонние Демосфен и Цицерон^[108]. Отмечается также отсутствие деятелей искусства и философии, а также отказ от включения в канон Филиппа II Македонского — популярного героя эллинистических биографий^[109].

Жанровая специфика

Несмотря на распространённое в настоящее время восприятие «Сравнительных жизнеописаний» как образцовых античных биографий, в глазах современников сочинение Плутарха не вполне вписывалось в каноны этого довольно молодого жанра^[110][105]. В греческой литературе в эллинистическую эпоху сложилось два типа биографий:

• гипомнематическая (перипатетическая) биография справочного типа с возможно более полным перечислением особенностей происхождения, характера, телосложения, здоровья, привычек, вкусов, обстоятельств смерти, обычно — по рубрикам и с приложением изречений и анекдотов из жизни персонажа^[111];
• риторическая биография — похвала (энкомий) или поношение (псогос) со строгим отбором материалов для соответствия задуманной эмоциональной окраске и поддержанием интонации на одном уровне^[112].

«Сравнительные жизнеописания» не принадлежали ни к одному из двух типов биографий^[113]. Плутарх критикует тщательный сбор биографических подробностей в гипомнематических биографиях и не разделяет открытую предвзятость риторических биографий. Он не скрывает отдельных недостатков идеализируемых персонажей и не демонизирует отрицательных персонажей — Деметрия и Антония, используя поводы, чтобы похвалить их по частным вопросам^[114]. Чужда ему и установка риторических биографий на одинаковую интонацию, вместо которой автор свободно чередует нейтральные и драматичные эпизоды^[115]. Допускается, что Плутарх мог перенести в биографический жанр некоторые установки философских диалогов и диатриб^[116]. Влияние частично сохранившегося сборника биографий Корнелия Непота на Плутарха оценивается как потенциально значительное в отборе персонажей, но подчёркиваются и важные инновации Плутарха^[36][100].

Плутарх однозначно дистанцировался и от историографического жанра. Его взгляды на различия между биографией и историографией иллюстрирует программное заявление в прологе к биографии Александра Македонского^[100][117]:

Другое значимое указание Плутарха на проводимые им различия между историографией и биографией обнаруживают в его трактате «О злокозненности Геродота», в котором автор критиковал «отца истории» за недостаточное внимание к благородным деяниям и высказываниям^[105].

Биографический характер «Сравнительных жизнеописаний» считается важным для понимания целей и задач сочинения. В целом Плутарх рассматривает биографии как способ самосовершенствования^[119]. Моральная нацеленность сборника доминировала над второстепенными задачами — информационной, эстетической и другими^[120]. Биографии рассматривались в рамках педагогической концепции Плутарха, как практическая иллюстрация моральных принципов и способ передачи опыта, причём не только положительных примеров для подражания, но и отрицательных (Антоний, Деметрий, Алкивиад, Кориолан) — для избегания^{[101][121][122]}. Поскольку «Сравнительные жизнеописания» носили биографический, а не исторический характер, автор нередко намеренно опускал многие важные в историческом отношении факты, которые не имели большого значения для решения дидактических задач и раскрытия личности персонажа; развёрнутое пояснение своей позиции он дал в прологе к биографии Никия^[123]. Результатом биографического подхода стало и то, что Плутарх в биографиях уделяет большое внимание «мелким фактам» — личной жизни, привычкам, анекдотическим ситуациям, считая их более важными для лучшей характеристики описываемого персонажа^[124]. Поэтому встречаются и отступления от хронологической последовательности изложения^[120]. Отсутствие рубрикации и строгой хронологии не делает изложение беспорядочным: в последовательности изложения эпизодов биографий прослеживаются закономерности^[125].

Попытки рассмотрения «Сравнительных жизнеописаний» как цикла сочинений с глобальной идеологической направленностью — например, как примирение побеждённых греков с победившими римлянами или как включение древнеримской истории в рамки греческой истории — не пользуются поддержкой исследователей, и подобное измерение считается малозначимым на фоне педагогических целей Плутарха^[126]. Другой из целей цикла — возможно, вспомогательных — могло быть создание подборки примеров исторических деяний (лат. exempla) для общественно-политических деятелей^[119].

Хронология

Реконструкция абсолютной и относительной хронологии написания биографий сборника проблематична. В «Сравнительных жизнеописаниях» неоднократно размещаются перекрёстные ссылки на другие, ранее написанные биографии этого цикла, однако зачастую они противоречат друг другу^[47]. В попытке разрешить данную проблему в 1907 году Йоханнес Мевальдт^[англ.] предположил, что по меньшей мере часть биографий издавалась небольшими группами. Несмотря на критику отдельных положений теории Мевальдта, она в целом была принята исследователями^[128]. Так, основываясь на выводах Мевальдта и внутренних особенностях биографий, Кристофер Пеллинг отстаивает позицию об одновременном написании биографий шести деятелей поздней Римской республики — Красса, Помпея, Цезаря, Катона Младшего, Брута и Марка Антония^[129], что поддерживается современными исследователями^[130].

Для некоторых биографий может быть установлена относительная хронология в отношении других жизнеописаний. Так, первой парой биографий считается несохранившаяся пара Эпаминонд—Сципион, а благодаря прямым указаниям Плутарха известно, что пара Демосфен—Цицерон была пятой, Перикл — Фабий Максим — десятой, Дион—Брут — двенадцатой^[131]. В ряде биографий имеются указания на абсолютную хронологию публикации работ: в частности, в биографии Нумы упоминается смерть Домициана, а характер упоминаний этого императора в биографиях Публиколы (см. врезку) и Эмилия Павла указывает на написание работ после его смерти^[132]. Обнаруживается и несколько других указаний, позволяющих датировать отдельные биографии между 96 и серединой 110-х годов с различной степенью уверенности^[132].

Источники

Вопрос об источниках «Сравнительных жизнеописаний» был предметом изучения множества антиковедов. Поскольку биографии были посвящены деятелям различных исторических периодов, Плутарх использовал множество трудов различных авторов. Общее количество цитированных авторов в «Сравнительных жизнеописаниях» оценивается в 135, большинство из которых — греки^[133]. По античной традиции, писатели далеко не всегда указывали источники информации и часто ограничивались простым упоминанием имени создателя первоисточника. Плутарх не был исключением, и особенности его ссылок и цитат не всегда дают ясное представление о характере знакомства с цитированными сочинениями. В связи с неполной сохранностью работ его предшественников зачастую невозможно установить, читал ли он их или ограничился знакомством в изложении другого писателя^[133]. Среди исследователей XIX — начала XX века бытовал взгляд о написании биографий с опорой на единственный источник (нем. Einquellentheorie), откуда, как предполагалось, греческий автор заимствовал даже цитаты^[134][135]. Более тщательное изучение источников Плутарха заставило полностью отказаться от этой теории, и уже к 1980-м годам её отвергли^[134].

Основными источниками греческих биографий Плутарха были труды авторов-аттидографов^[англ.] (преимущественно в биографиях древнейших персонажей), а также следующие авторы: Геродот (Плутарх ссылается на него всего 6 раз, но исследователи насчитывают около полусотни фрагментов в биографиях Солона, Фемистокла и Аристида, изложенных именно по Геродоту), Фаний Лесбосский (5 ссылок в Фемистокле, 2 в других биографиях), Стесимброт Фасосский (12 ссылок в биографиях Фемистокла, Кимона и Перикла), Фукидид (29 ссылок, в основном в биографиях афинян), Ксенофонт (18 ссылок, преимущественно в биографиях спартанцев), ученики Исократа Эфор Кимский и Феопомп Хиосский с множеством ссылок, Гермипп из Смирны (4 цитаты в биографии Демосфена), Ктесий Книдский и Динон Колофонский (оба — важные источники данных о Персии, особенно в отдельной биографии Артаксеркса), Филист Сиракузский и Тимей из Тавромения (оба — источники сведений о сицилийских персонажах и о сицилийской экспедиции Никия), группа историков Александра Македонского (Аристобул, Каллисфен, Харес, Онесикрит, Неарх, «Эфемериды»), Дурид Самосский, Филарх, Иероним Кардийский (все три — источники сведений об эллинистической эпохе), Полибий (источник сведений по истории эллинизма и греко-римских отношений)^[136], Аристотель (возможно, не напрямую, а через Дидима^[137]). Из первоисточников особо выделяются спартанские документы^[136], поэмы Солона, речи Демосфена, письма Александра и другие^[138]. Плутарх основательно подошёл к выбору источников, и в биографиях греческих персонажей он цитировал семь из восьми авторов, включённых в классический александрийский канон греческих историков^[139]. В биографии Демосфена Плутарх ссылается на 18 разных историков и ораторов, в биографии Ликурга — на 16^[137].

Основными источниками римских биографий были, помимо упомянутого Полибия, труды Посидония Апамейского (12 ссылок), Дионисия Галикарнасского (в «Сравнительных жизнеописаниях» — четыре ссылки на его труд, включая отнесённого к грекам Пирра, однако несколько десятков фрагментов в биографиях Нумы, Публиколы, Кориолана и Камилла, вероятно, почерпнуты именно из Дионисия), Юбы II Мавретанского (шесть ссылок на Юбу как историка и ещё три — на Юбу как персонажа), Тита Ливия (14 ссылок, хотя допускается, что Плутарх использовал и материал из несохранившихся книг его «Истории»)^[139]. Для описания некоторых событий, вероятно, использовались Гай Саллюстий Крисп^[40] и Гай Азиний Поллион^{[129][комм. 12]}. Особняком стоят первоисточники — различные автобиографические сочинения римских деятелей, среди которых выделяются «Мемуары» Суллы (12 ссылок) и сочинения Гая Семпрония Гракха^[139][140].

Методы работы Плутарха с источниками определялись необходимостью раскрытия личности героев, а не чисто историческими задачами. В историографии часто осуждается некритическое отношение автора к использованным источникам^[141]. Вместе с тем он очень далёк и от механического воспроизведения источников. Даже в случаях, когда он вынужденно опирается на единственный источник, его повествование зачастую сильно отличается от исходного текста, что вызвано обработкой материала — в частности, сокращением малозначимых и расширением важных фрагментов, а также их перестановкой^[142]. Иногда Плутарх показывает эрудицию и мастерство, анализируя противоречивые сообщения: например, сочинения Гая Семпрония Гракха и антигракханские сообщения Гая Фанния, «Мемуары» Суллы (противника Гая Мария) и сочинение неизвестного автора, сочувствовавшего Марию^[140]. Плутарх не боялся указать на существование альтернативной точки зрения по какому-либо вопросу и нередко дополнял повествование деталями, важными для раскрытия личности персонажа^[133]. Отмечается, что методы работы греческого автора с источниками отражают интерес к исследовательской деятельности, что связывается с хорошим знанием греческой философии, уделявшей большое внимание теории познания и определению истины^[143]. Предполагается, что обилие цитированных источников связано с написанием им заметок при чтении (др.-греч. ὑπομνήματα [hypomnḗmata]): временные — на восковых табличках, длительные — на папирусных свитках по темам), которые впоследствии использовались для написания различных работ^{[35][143][144]}. Подобные заметки могли вестись Плутархом много лет, поскольку некоторые факты, упоминаемые в ранних произведениях, впоследствии использовались им в биографиях^[105]. Уже в первых биографиях греческий автор не ограничивался механическим объединением выписок из разных источников. В дальнейшем при использовании одной заметки из записных книжек в нескольких биографиях он адаптировал материал, вписывая его в контекст повествования и обращая внимание читателя на различные детали, важные для понимания персонажа^[145][146]. Кристофер Пеллинг подчёркивает, что, поскольку у Плутарха не было заранее сделанных записных книжек по латинским сочинениям, его методы работы с источниками для написания биографий римлян несколько отличались от работы с источниками для биографий греков. Пеллинг подчёркивает, что в греческих биографиях круг источников чрезвычайно широк и отражает кругозор начитанного Плутарха (от поэзии и драмы до исторических и философских трудов), а не столь близкое знакомство с латинской культурой особенно ярко отразилось на отсутствии отсылок к поэзии — в частности, на Энния, Катулла, Вергилия^[129]. Подчёркивается, что Плутарх не без иронии относился к своим попыткам реконструкции биографий полулегендарных героев^[147].

Прологи и сравнения

13 из 22 пар биографий начинаются краткими прологами (др.-греч. προοίμιον [proóimion]), относящимися ко всей паре биографий, а не к первому герою; допускается, что в паре Фемистокл—Камилл, начало которой повреждено, также мог быть пролог. Остальные биографии пролога не имеют^[103]. Выделяются две основные части прологов — общая и специальная. В общей части Плутарх обычно комментирует цели и жанровую специфику биографий, размышляет на этические темы, в специальной (как правило, более краткой) части — указывается причина выбора персонажей для сравнения, отмечаются их сходства и даются комментарии, задающие тон всей паре биографий^[103][148].

18 из 22 пар биографий завершаются сравнениями (др.-греч. σύγκρισις [sýnkrisis]) описанных героев с указанием различий и, в меньшей степени, сходств между ними^{[103][149][150]}. Сравнения, как правило, длиннее прологов^[103]. Долгое время сравнения пар биографий рассматривались как сугубо вспомогательные элементы, пока в 1956 году Гартмут Эрбсе^[англ.] не предложил альтернативный взгляд на сравнения, отстаивая точку зрения об их важности для выявления тематики, использовавшейся Плутархом для отбора материалов в биографиях^[151]. Идеи Эрбсе в 1972 году развил Дональд Расселл^[англ.], который, соглашаясь с невысокими эстетическими достоинствами и низкой информативностью сравнений, признавал их важнейшим элементом сравнительно-биографической концепции греческого автора^[152]. Допускается, что Плутарх мог подробнее описать своё видение целей и задач сравнений в несохранившейся первой паре биографий^[153]. Греческий автор применял сравнительный подход и в других произведениях — например, в сочинении «О доблестях женщин» он проводил параллели между достоинствами великих гречанок и римлянок с мужчинами^[154].

«Жизнеописания цезарей»

В каталоге Ламприя упоминаются восемь написанных Плутархом биографий первых римских императоров от Октавиана Августа до Вителлия, из которых сохранились только биографии Гальбы и Отона^{[комм. 13]}. Предполагается, что эти сочинения были написаны как часть единого проекта, в определённой степени близкого «Сравнительным жизнеописаниям» и предшествовавшего им хронологически. Этот цикл условно называют «Жизнеописаниями (Жизнями) цезарей»^[156], их оригинальное название неизвестно. Между двумя сборниками биографий Плутарха есть существенные различия. Так, биографии Гальбы и Отона построены по иному композиционному принципу, нежели «Сравнительные жизнеописания»: повествование в них в меньшей степени человеко-ориентированное, а сами они представляют скорее фрагменты непрерывной истории императорской власти^[155], хотя обнаруживаются и отдельные элементы сопоставления^[157]. Возможно, «Жизнеописания цезарей» предназначались для последовательного прочтения, подобно тому, как «Сравнительные жизнеописания» задумывались для чтения попарного^[158]. В силу своих особенностей «Жизнеописания цезарей» считаются более близкими к историографическому жанру, нежели «Сравнительные жизнеописания»^[117].

Дата написания «Жизнеописаний цезарей» неясна. С 1901 года, когда немецкий филолог Фридрих Лео^[англ.] счёл особенности этих биографий признаком недостатка опыта Плутарха, «Жизнеописания цезарей» считаются более ранней серией биографий, нежели «Сравнительные жизнеописания»^[159]. По разным версиям, сборник был написан в правление Веспасиана (70-е годы) или в правление Нервы или даже Траяна (97—100 годы)^[160], но среди исследователей сложился консенсус о том, что написание биографий императоров предшествовало составлению парных биографий^[161].

Отмечается близость «Жизнеописаний цезарей» к «Жизни двенадцати цезарей» римского писателя Гая Светония Транквилла^[156], в том числе и в описании отдельных событий, что заставляет предполагать использование общих источников или даже прямое использование Плутарха^[162]. Плутарха отличает от Светония отказ включать в подборку императоров биографию Гая Юлия Цезаря^[156]. Отмечается отчётливое сходство содержания некоторых фрагментов биографий Гальбы и Отона с «Историей» Тацита, что наверняка объясняется использованием ими одного общего источника, а использование одним автором другого считается менее вероятным^[163]. Некоторые фрагменты «Сравнительных жизнеописаний» в биографиях Цицерона, Брута и Марка Антония, а также «Изречения царей и полководцев», возможно, близки к содержанию несохранившейся биографии Октавиана Августа^[156]. Допускается, что с «Жизнеописаниями цезарей» мог быть знаком Иосиф Флавий: он однажды упомянул, что о событиях 68—69 годов писали многие греческие и римские авторы^[162].

Отдельные биографии

Помимо «Сравнительных жизнеописаний» и «Жизнеописаний цезарей», Плутарх написал ряд отдельных биографий, отнесение которых к какому-либо ясно очерченному циклу затруднительно^[164]; особо выделяются лишь несколько биографий знаменитых беотийцев — земляков Плутарха^[161]. Сохранились лишь биографии Арата Сикионского и Артаксеркса, а в каталоге Ламприя перечислены ещё восемь биографий — Сципиона Африканского, Геракла, Гесиода, Пиндара, Кратета, Даифанта, Аристомена, Арата (возможно, одноимённого поэта)^{[комм. 14][55][161]}. Небольшие по объёму биографии Арата и Артаксеркса никак не связаны, кроме близости в алфавитном порядке, но в позднеантичную эпоху начали циркулировать вместе^[55]. Считается, что отдельные биографии Арата и Артаксеркса были написаны между двумя биографическими сериями, а остальные могли быть написаны ещё раньше, до «Жизнеописаний цезарей»^[159].

В стилистическом отношении сочинения Плутарха, особенно «Сравнительные жизнеописания», оцениваются неоднозначно. Сергей Соболевский оценил их как довольно небрежные и далёкие от лучших образцов древнегреческой литературы^[165][166], а Филип Стэдтер признал Плутарха сознательным стилистом, использовавшим язык с заботой и утончённостью^[167]. В подборе слов он не обнаруживает единой стилистической тенденции, и отмечается значительная зависимость от стиля источников^[166]. По выражению Сергея Соболевского, «выбор слов у него похож на мозаику, собранную из выражений разных времён и жанров»^[166]. Один из излюбленных приёмов Плутарха — дополнение слова синонимом с тем же значением; в переводах эта особенность часто опускается в связи с трудностями в передаче разницы между двумя терминами^{[166][167][168]}. Часто греческий автор прибегает к использованию метафор^[166]. Он следовал тенденциям развития древнегреческого языка в эллинистическую эпоху, используя слова не из классического лексикона, диалектизмы, глаголы с двойными приставками, поэтизмы и существительные с абстрактным или неопределённым значением (последнее часто затрудняет понимание текста)^[166][167]. В русле изменений, происходивших в древнегреческом литературном языке, рассматривается и падение разнообразия используемых частиц: в биографии Перикла, например, в 70 % случаев используется одна из трёх частиц (др.-греч. δὲ, γάρ, οὖν [de, gar, oun])^[167]. Самый известный и яркий признак заботы Плутарха о стиле — регулярное избегание зияния гласных (хиатуса)^[166][167]. Например, в биографии Перикла обнаруживаются всего два случая нарушения этого правила (за исключением частиц, артиклей и прочих вынужденных случаев невозможности избегания хиатуса)^[167]. Нередко он применял такие риторические фигуры, как гипербатон и хиазм^[168].

Предложения Плутарха отличаются длиной (зачастую — 10 и более печатных строк) и обилием вставных конструкций (иногда в одном предложении насчитывается более 10 глаголов в разных формах и 10 причастий^{[комм. 15]}). Эта особенность, а также ряд грамматических особенностей, делают предложения сложными для восприятия и требуют внимательного их чтения^[168]. Периоды^[нем.] в «Сравнительных жизнеописаниях» считаются тяжёлыми и часто прерываются вставками^[166], хотя обнаруживаются явные предпочтения и антипатии, свидетельствующие, по мнению Филипа Стэдтера, об утончённости литературных вкусов автора^[167]. Нередко предложения Плутарха грамматически несогласованны^[166]. Сам Плутарх критиковал и излишнюю стилизацию исторических текстов, и моду на подражание классическим афинским литературным образцам (аттицизм): по его мнению, его современники-аттицисты часто обращали внимание только на форму, а не на содержание^[165]. В «Сравнительных жизнеописаниях» автор не маскирует своё присутствие и регулярно взаимодействует с читателем с помощью различных отступлений, замечаний от первого лица, афористических (гномических) высказываний, прерывающих основное повествование риторических обращений (апостро́ф), сравнений с похожими ситуациями, исторических анекдотов, цитат знаменитых людей и поэтов, сопоставлений, сравнений^[166][169].

Несмотря на некоторые недочёты, отмечается большое композиционное мастерство Плутарха^[166]. Высоко оцениваются сделанные греческим автором описания, подчёркивается его умение сделать изложение интересным для читателя и удачно составлять рассказы о трагических ситуациях^[166].

В настоящее время Плутарх считается самостоятельным философом, а распространённая ранее точка зрения о неоригинальности его философских идей отвергнута^[170]. Развенчано и мнение об эклектичности философских взглядов Плутарха^[170].

Благодаря философской подготовке в Афинах под руководством Аммония Плутарх воспринял платоновские идеи, и его единодушно относят к последователям платонизма^{[171][172][173][174]}, хотя высказываются и сомнения в ортодоксальности его взглядов^[175]. Особенности творчества Плутарха, ранее трактовавшиеся как проявления эклектизма, в настоящее время рассматриваются в качестве вспомогательного инструмента для иллюстрации платонических взглядов греческого автора^[170][171].

Сочинения Плутарха демонстрируют хорошее знакомство с трактатами Платона, а наибольшее внимание он уделял диалогу «Тимей»^{[170][комм. 16]}. При этом подчёркивается, что в основе его взглядов лежали не столько оригинальные трактаты Платона, сколько философия неоднородного среднего платонизма, в котором существовали как синкретическое течение, стремившееся вовлечь в платонический дискурс наработки других философских школ, так и догматическое направление, стремившееся вернуться назад к Платону^[171][176]. Влиятельными фигурами среднего платонизма в этот период были Антиох Аскалонский и Евдор Александрийский^[171]. Особо отмечается, что наставник Плутарха Аммоний, вероятно, был не вполне ортодоксальным платоником: согласно распространившейся в середине XX века гипотезе (Генрих Дёрри^[нем.], Джон Диллон, Джон Уитакер), он мог испытывать сильное пифагорейское влияние^[175][177]. Плутарх не примкнул полностью ни к одному из названных течений, и его взгляды рассматриваются как попытка синтеза идей среднего платонизма и академического скептицизма с более новой догматической традицией^[170]. Трактаты, в которых Плутарх развёрнуто высказывался об истории платонических философских школ, утеряны^[170]. Не сохранились и известные по заголовкам сочинения о центральных космологических, онтологических и психологических вопросах платонизма^[174]. Акцент на этическую составляющую философии сближает Плутарха с Антиохом, однако повышенный интерес к метафизическим вопросам связывается с влиянием Евдора и платоников-неопифагорейцев (Модерата и других философов)^[170]. Плутарх нередко использовал наработки прочих философских школ, которые согласовывались с фундаментальными платоническими положениями^[178]. Наличие откликов идей различных философских школ в его сочинениях связывают с принятием им философско-методологических установок современного ему платонизма, ориентированного на занятие срединной позиции между крайними учениями^[179].

Несмотря на близость Плутарха к среднему платонизму, уточнение его взглядов в некоторых случаях затруднительно. Так, по античной традиции, немало философских сочинений написаны в форме полемических диалогов, что затрудняет установление позиции самого автора^[170]. Кроме того, многие теоретики среднего платонизма стремились обогащать свою философию наработками иных философских школ. В результате в его взглядах иногда обнаруживают влияние неопифагорейской и перипатетической (аристотелевской) философских школ, которые были в моде в I веке н. э. В работах Плутарха содержится множество указаний на хорошее знакомство с учениями Пифагора, Аристотеля и их последователей^{[170][180][комм. 17]}. Наиболее значительное влияние перипатетической философии обнаруживается в этике и логике^[171], хотя Плутарх считал логическую доктрину Аристотеля развитием Платона^[174], а для учения средних платоников о логике в целом было характерно значительное влияние Аристотеля и его учеников-перипатетиков^[182]. В спорных случаях он отдавал приоритет Платону и критиковал Аристотеля за противоречия с ним^[170].

В некоторых частных вопросах обнаруживается влияние пифагорейской традиции на Плутарха. Так, ирландский историк философии Джон Майлз Диллон считает результатом влияния пифагореизма такие идеи, как нумерология и вегетарианство^[171]. Кроме того, нередко связывают с пифагорейством происхождение космологического дуализма Плутарха^[174][183], что, впрочем, не является общепринятым: допускается возможность заимствования центральных элементов данной доктрины из других источников — в частности, из Платона^[170]. Возможные отголоски пифагорейства выявляются и в этическом учении^[184]. Знакомство Плутарха с пифагорейством было весьма основательным, и иногда он показывает глубокое знание этого учения по частным вопросам^[185]. Несмотря на некоторые расхождения с пифагорейским учением, Плутарх чрезвычайно симпатизировал Пифагору как человеку и философу^[186].

В XIX—XX веках широко распространилась точка зрения о близости Плутарха к стоицизму, что стало результатом хорошего знания греческим автором их философии, высокой оценки многих авторитетов данной школы и упоминаний о дружеских отношениях с отдельными последователями стоицизма^[187]. В XX веке роль стоицизма в формировании мировоззрения Плутарха была пересмотрена с учётом новых подходов в изучении истории античной философской мысли. Большой вклад в исследование отношения Плутарха к стоицизму внёс французский эллинист Даниэль Бабю^[англ.], отстаивавший точку зрения о хорошем знании им стоической философии при одновременной серьёзной критике их позиций^[187]. Одним из направлений критики гипотезы о стоицизме Плутарха у Бабю стало обоснование интегрированности многих предположительно стоических элементов в платоновско-перипетатический дискурс^[95]. Объясняя довольно тёплое декларируемое отношение греческого автора к стоицизму, Бабю предположил, что он сочетал уважение к стоицизму и стоикам с довольно резкой критикой фундаментальных основ их взглядов^[187]. Тем не менее в настоящее время продолжает допускаться близость взглядов Плутарха по некоторым отдельным вопросам к стоической философии — в частности, в рассмотрении отдельных аспектов физической доктрины^[171], а Мария Солопова предполагает адаптацию стоического учения в сфере логики^[174]. Допускается, что признаки близости Плутарха к стоицизму могут быть связаны с сильным влиянием Платона на основателей стоической философии^[188]. Критика им стоицизма наиболее серьёзна в религиозной сфере и затрагивает многие фундаментальные положения теологической доктрины стоиков. Так, он поднимает проблему теодицеи и критикует предложенные стоиками обоснования существования зла, замечая, что наполняющее Вселенную стоическое божество вынуждено смешиваться и загрязняться материей. Он также критикует стоическую идею о присутствии божественного в «дождях и камнях» (неодушевлённой материи)^[189]. Впрочем, Плутарх весьма позитивно оценивает метод аллегорических интерпретаций стоиками мифологических элементов, хотя и не соглашается с их конкретными интерпретациями^[190]. Допускается, что его аргументы против стоиков могли быть не его собственными, а происходить из наработок философов-платоников^[191]. Алексей Лосев находит критику Плутархом стоического учения в сохранившихся трактатах недостаточно основательной и не слишком умелой^[192].

Отношение Плутарха к эпикурейской философии характеризуется как однозначно негативное^{[188][193][194]}. При этом подчёркивается, что он был хорошо знаком с ней и близко общался по меньшей мере с двумя её последователями^[193]. Критика эпикурейского учения охватывает различные вопросы, от теологии до этики^[195][196]. Одно из наиболее существенных расхождений между Плутархом и эпикурейцами было связано с отрицанием представителями данной школы божественной природы и их материалистическим восприятием сущности души^[197]. Активно критиковал он и ориентированное на гедонизм этическое учение эпикурейцев^[198]. Помимо сохранившихся работ, в которых отчётливо прослеживается критика эпикурейского учения, в каталоге Ламприя сохранились заголовки нескольких несохранившихся трактатов, явно направленных против Эпикура и его последователей^[193].

Платонические воззрения Плутарха проявились и в религиозной сфере. Он не создал законченных религиозных и космологических доктрин, ограничившись рассмотрением частных вопросов, причём толкование некоторых принципиальных проблем — например, обстоятельств сотворения мира (др.-греч. κόσμος [kósmos]) — различается в разных произведениях^{[199][комм. 18]}. Религиозные воззрения Плутарха претерпели некоторые изменения с течением времени: написанная в молодости работа «О суевериях» отличается скептицизмом, а поздние работы отмечены большей религиозной глубиной и склонностью к мистицизму^{[201][комм. 19]}.

Согласно Плутарху, все существующие религии являются различными взглядами на единую истину^[203]. Его интерес не ограничивается традиционным политеизмом греко-римского культурного ареала: он знаком с религиями Египта и Индии, с зороастризмом и иудаизмом, с халдейской астрологией и другими культами^[94]. В результате сочинения эрудированного Плутарха считаются важным источником по истории древних религий^[94]. Особенно велик интерес греческого автора к древнеегипетской религии, а описания культовых практик, иконографии, символизма и других вопросов в сочинении «Об Исиде и Осирисе» очень ценны для исследователей. Предполагается, что среди источников его сведений по данному вопросу были не только греческие описания египетских обычаев, но и личное общение с египетскими жрецами во время посещения Египта^[204]. Он немало знал о религиозных практиках иудаизма. Немецкий историк религии Райнер Хирш-Луипольд^[нем.] особо отмечает, что Плутарх, по всей видимости, не был знаком с греческим переводом Ветхого Завета (Септуагинтой) и ничего не знал о фигуре Моисея^[205]. Распространена точка зрения о неточности Плутарха в описании иудаизма, но Хирш-Луипольд допускает, что греческий автор мог ориентироваться на сложившуюся у греков интерпретацию иудейских обычаев^[205]. В сочинениях Плутарха отсутствуют упоминания о христианстве. Райнер Хирш-Луипольд осторожно предполагает, что христианство могло не казаться автору темой, заслуживающей обсуждения^[205]. Сергей Аверинцев осторожно допускает, что туманная фраза в «Наставлениях супругам» может быть предостережением против обращения в христианство^{[206][комм. 20]}.

Плутарх разграничивал верховное божество (др.-греч. θεός [theós], θεῖον [théion]^{[комм. 21]}) и богов пантеона, хотя отмечается отсутствие ясности в вопросе об их чётком разграничении: несколько раз он отождествлял верховное божество с одним из богов пантеона. В данном вопросе взгляды Плутарха близки концепции Платона в «Тимее» и «Государстве»^[170]. Верховное божество, по Плутарху, трансцендентно и прямо не присутствует в нашем мире, хотя и является его создателем; часть его функций делегирована мировой душе^[170]. Помимо верховного божества и богов пантеона, он выделял группу даймонов (др.-греч. δαίμων [dáimōn]; в некоторых переводах используется термин «демон»), которые являются связующим звеном между богами и людьми. Даймоны, по Плутарху, делятся на добрых и злых, их функции варьируются от поддержки людей в беде, организации пророчеств, заботы о святилищах до наказания дурных поступков людей^[170]. Его концепция даймонов опирается не только на Платона, но также на Эмпедокла и Ксенократа^[170].

Космология Плутарха находится под влиянием идей об асимметрическом дуализме антагонистических доброго и злого начал, примером персонификации которых он называет зороастрийских божеств Ахурамазду (Оромазда) и Аримана^[170][205]. Наиболее подробно данная концепция описана в трактате «Об Исиде и Осирисе»^[208]. Происхождение дуалистического учения Плутарха не вполне ясно^[208], и его концепция признаётся самобытной^[209][210]. В греческой философии дуалистическое учение традиционно ассоциировалось с пифагорейством, однако некоторые его следы обнаруживаются и у Платона^[170][208]; дополнительным источником подобных идей могла быть зороастрийская теология^[208]. Двумя существующими началами Плутарх признаёт упорядоченно-рациональную монаду, которую он воспринимал в платоновском духе и обычно называет Единым, Благом, Истинно сущим, и диаду, носителя бесформенного хаотического начала^[174][203]. Оба начала вечны и находятся в непримиримой борьбе, но монада обычно оказывается сильнее, хотя опасность победы разрушительного злого начала всё равно реальна^{[170][189][203]}. Оба начала проявляют себя через соответствующие части мировой души, и результатом их взаимодействия является мир людей^{[170][174][211]}. Плутарха, как и многих его современников, интересовала проблема теодицеи. По его мнению, частое отсутствие немедленного воздаяния связано с тем, что божествам не свойственны гнев и импульсивность, поэтому они действуют разумно и не совершают ошибок. В трактате «Почему божество медлит с воздаянием» Плутарх предположил, что отсутствие немедленного пресечения дурных поступков может быть связано с возможностью воздаяния в загробном мире. Он также настаивал, что человек, совершающий дурные поступки, сам разрушает свою жизнь^[170]. Он полемизировал со стоиками и отстаивал концепцию сотворения мира в течение некоторого времени, что помогало объяснить происхождение зла и не приписывать его появление всеблагому божеству^{[170][189][203]}.

Религиозную практику Плутарх рассматривает, противопоставляя веру и суеверия. Идея веры (др.-греч. πίστις [pístis]), под которой он понимал традицию почтения перед богами, опирающуюся на верования предков, мифы, законы и объяснения философов, у Плутарха отчасти близка к аналогичной христианской концепции^[212][213]. В отличие от веры, которую он считал важной и защищал от нападок стоиков^[191], многие распространённые суеверия и религиозные предрассудки он резко критиковал — особенно в раннем трактате «О суеверии»^[199]. Организованное отправление культа в виде религиозных ритуалов и праздников Плутарх поддерживал^[214]. Греческий автор решительно отвергал человеческие жертвоприношения^[215].

Плутарх видел смысл человеческой жизни в уподоблении богам путём развития добродетельности^[174], что было общей идеей для многих средних платоников^[216]. Этические воззрения Плутарха находятся под сильным влиянием Аристотеля^[216]. Ключевыми этическими понятиями для греческого автора были доблесть или добродетель (др.-греч. ἀρετή [aretḗ]), образованность (др.-греч. παιδεία [paidéia]) и гуманность (др.-греч. φιλανθρωπία [philanthrōpía])^[170][174]. На его этическое учение повлияла идея о двойственности души, разделённой на рационально-логический и иррационально-чувственный компоненты. По Плутарху, рациональная часть (др.-греч. νοερόν [noerón], λογιστικόν [logistikón]) устойчива, а иррациональная (др.-греч. παθητικόν [pathētikón], ἄλογον [álogon]) — нет, а оптимальным является достижение баланса между ними под общим контролем рациональной части^[170][217]. Учение о двойственности души считается проявлением дуалистической концепции мироздания Плутарха^[182]. Как и многие античные авторы, он чётко разграничивал тело человека и душу. При этом греческий автор разграничивал собственно ум человека от его души и настаивал на «двойной смерти»: по его мнению, на Земле умирает тело, после чего душа поднимается на Луну, где ум отделяется от души^[174].

Педагогические взгляды Плутарха реконструируются на основе высказываний в «Моралиях» и «Сравнительных жизнеописаниях»^[73]. Весьма значимым сочинением на педагогическую тематику является «Как юноше слушать поэтические произведения»^[217]. В «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарх упоминал об этическом усовершенствовании как об одной из целей сочинения^{[218][комм. 22]}. Созвучные идеи содержатся в трактате «О воспитании детей», авторство которого, однако, обычно считается неизвестным^[73].

Для Плутарха образование в первую очередь затрагивает этику, а не когнитивные навыки^[73], но в целом его идеалом является гармонически развитый человек. Формирование характера и воспитание этической добродетели (др.-греч. ἠθική ἀρετή [ēthikḗ aretḗ]), по Плутарху, позволяет прожить добрую счастливую жизнь^[73]. Он подчёркивал и политическую значимость образования: так, по его мнению, причиной нежизнеспособности конституции Нумы стало недостаточное внимание к образованию молодёжи^[219]. Философским фундаментом его педагогических взглядов является учение о двойственности души. Он полагал, что подчинение иррациональной части души рациональной может быть достигнуто в результате тренировки. От Платона Плутарх заимствовал идеи о том, что именно образование ответственно за будущие поступки, и что наличие положительных задатков без должной подготовки не гарантирует их развитие^[217]. Процесс образования, по Плутарху, не должен останавливаться в молодости^[217].

Особенно важным элементом образования Плутарх считал поэзию^[217]. В данном вопросе обнаруживается расхождение Плутарха с Платоном, невысоко ценившим поэзию^[220]. Сочинение «Как юноше слушать поэтические произведения» одинаково далеко как от технического руководства Квинтилиана, так и от обстоятельной «Поэтики» Аристотеля, и характеризуется как морализаторское эссе^[220]. На примере поэтических произведений он давал советы по критическому восприятию текстов^[218]. Плутарх признавал и большую значимость обучения риторике, иллюстрируя эту идею не только удачными примерами, но и негативным опытом Кориолана, не получившего достаточной риторической подготовки^[221].

Около 25 адресованных широкой публике работ по практической этике (см. раздел «Моралии») долгое время считались второстепенными и малозначимыми, но в конце XX — начале XXI века их начали рассматривать как значимый пример практической адаптации философии к запросам греко-римской элиты ранней Римской империи^[222]. Аудитория этих сочинений — элита, образованные и состоятельные люди, активные в общественно-политической жизни, но не философы^[223]. Именно ориентация на неспециалистов считается главной особенностью данной группы сочинений^[224]. Причиной низкой оценки этих работ Плутарха в течение длительного времени являлось их восприятие через призму технической (строгой) философии, а не как самостоятельных произведений с иными задачами и аудиторией^[225]. С некоторыми оговорками отмечается близость выбранной Плутархом проблематики к сочинениям Сенеки и других современников^[224].

Плутарха отличает редкое в античном мире внимание к животным и пропаганда вегетарианства^[184][226]. Он — один из двух сохранившихся античных авторов, целенаправленно рассматривавших вегетарианство с философско-этических позиций (второй — позднеантичный платоник Порфирий)^[227]. Его взгляды по данным вопросам могли находиться под влиянием пифагорейства^[171][184]. Вопросам психологии животных посвящены два трактата — «О сообразительности животных» и «Грилл, или О том, что животные обладают разумом». Выводы и наблюдения Плутарха по основной теме данных сочинений признаются не вполне точными^[226]. Он утверждал, что животные разумны, и критиковал стоиков, утверждавших обратное^[170][191]. В частично сохранившемся трактате «О мясоедении» он отстаивал отказ от поедания мяса животных, приводя гигиенические, медицинские и этические доводы^[170][228]. Одним из ключевых аргументов Плутарха против гастрономической объективации животных считается гипотеза о понимании животными концепции справедливости^[227]. Он утверждал, что животные могут говорить и в момент убоя взывают о пощаде^[227]. Высокое мнение греческого автора о животных проявляется и в религиозной сфере: в отличие от большинства современников, он высоко оценивал почитание животных в Египте и ставил его выше почитания статуй из неодушевлённых материалов у греков^[229]. Отголоски вегетарианства обнаруживаются и в «Застольных беседах»^[230]. В этом трактате, в частности, несколько философов рассматривали вопрос об отказе от поедания рыбы у последователей пифагорейства при отсутствии аналогичного ограничения на поедание мяса наземных животных. Аргументация их сводилась, по Плутарху, к экологическим соображениям: морские рыбы занимают совершенно иную экологическую нишу и не мешают человеку, а поедание «кур или кроликов» связывается с вынужденной необходимостью ограничивать их численность, чтобы они не съели все человеческие посевы^[231]. Известно, что вегетарианцем был один из херонейских друзей Плутарха, Филин^[232].

Политические воззрения Плутарха, высказанные в «Сравнительных жизнеописаниях» и, в меньшей степени, в «Моралиях», находятся в русле классической греческой философии, в которой политическая теория обычно рассматривалась как часть этики^[233][234]. Как и в других случаях, его взгляды наиболее близки Платону. Одним из основных прямых заимствований из Платона считается неоднократно высказывавшаяся идея о необходимости доверять управление государством философам^{[235][236][237]}. Вместе с тем он подмечал и ошибки политиков с философским мышлением — например, Катона Младшего^[236]. Большое количество платоновских идей рассеяно по биографиям Ликурга и, в меньшей степени, Нумы Помпилия^[238]. Несмотря на большой интерес к политической теории, автору больше импонировал деятельностный подход Ликурга^[239], которого он поставил выше Платона и прочих философов-теоретиков: «Но после них-то [Платона, Диогена, Зенона] остались одни лишь писания да речи, а Ликург не в писаниях и не в речах, а на деле создал государство, равного которому не было и нет»^[240]. Большой интерес в качестве образцового правителя-философа представлял для него и Дион, ученик Платона^[236]. По некоторым частным вопросам Плутарх расходился с идеями Платона^[241]. Он активно критиковал раннестоическую идею невмешательства в политику и эпикурейский подход к политике^[242].

Плутарх неоднократно подчёркивал огромную важность политики, под которой понимал активную вовлечённость в политическую жизнь, и критиковал распространённую идею о необходимости дожидаться старости для занятий политикой^[243]. В рамках этического истолкования политики Плутарх указывал на важность политической доблести (др.-греч. ἀρετή [aretḗ])^[244][245]. Другим этическим элементом его политической концепции являлось осуждение внутригреческих и любых братоубийственных войн^[246][247].

Плутарх не имел явно выраженного политического идеала. Несмотря на явную идеализацию Спарты времён Ликурга, он находит хорошее и в различных формах устройства других государств^[248]. Идеализация Спарты была довольно необычной на фоне критического восприятия этого полиса его идейными предшественниками — прежде всего Платоном и Аристотелем^[249][250]. Допускается, что источником вдохновения для идеализации ликурговой Спарты служила классическая греческая литература^[251]. Факторами успеха Спарты автор считал отказ от золотых и серебряных денег, коммунальный образ жизни и равные наделы земли. Все негативные явления в Спарте он склонен считать более поздними наслоениями на оригинальную ликургову конституцию^[252]. Единственными аспектами спартанского устройства, которые Плутарх критиковал с этических позиций, были криптии и намеренное спаивание илотов. Вместе с тем он признавал важность этих обычаев в системе воспитания спартанской молодёжи^[252]. Упадок Спарты он связывал с распространением золота и ростом неравенства^[253].

Нидерландский антиковед Герхард Алдерс^{[нидерл.]} подчёркивает черту политической философии Плутарха, отличающую его от многих греческих авторов, интересовавшихся политикой, — отсутствие интереса к типологии форм государственного устройства^[254]. По косвенным указаниям Алдерс предположил, что Плутарх в основном следовал шестичастной типологии, широко использовавшейся в греческой политической мысли с IV века до н. э., — условно-правильные и условно-плохие формы монархии, аристократии и демократии соответственно^[254]. Важной особенностью Плутарха является этическая интерпретация форм государственного устройства: он считает основным критерием различия между «хорошей» и «плохой» формами правления моральные качества правителей, а не конституционные особенности^[255]. В результате объектом критики Плутарха являются не столько формы правления, сколько отдельные демагоги и тираны^[256][257].

Наиболее приемлемым для Плутарха, согласно Алдерсу, является либеральное и умеренное правительство^[258], близкое к политическим идеалам Аристотеля^[250]. В отношении конкретных форм государственного устройства он высказывался осторожно, указывая лишь на предпочтительность умеренных форм. Плутарх не являлся противником демократии, нередко используя этот термин в положительном контексте, но критикует издержки радикальной демократии, проявлявшиеся в зависимости лидеров от изменчивых настроений толпы^[259]. Он хорошо относился к аристократической форме правления, одним из образцов которой считал Спарту Ликурга, но негативно отзывался об олигархии — выродившейся форме аристократии^[260]. Монархия, если она управляется мудрым правителем, удостаивается высокой оценки Плутарха, который при этом подчёркивал, что праведный монарх вынужден вести тяжёлую жизнь и напрягать все силы для решения государственных задач^[261]. Образцом монарха для греческого автора выступает полулегендарный римский царь-реформатор Нума Помпилий^[261]. Тиранию (выродившуюся монархию) Плутарх считал наихудшей формой правления, всячески показывал ничтожество тиранов и одобрял их убийство^[262].

Политические взгляды Плутарха, несмотря на обращённость в прошлое, демонстрировали и учёт современных политических тенденций^[248]. Небольшое внимание к популярной в его время идее «смешанной конституции» (Полибий и Цицерон), по мнению Алдерса, связано с пониманием, что подобное устройство неосуществимо в современную автору эпоху^[258]. Подчёркивается и неиспользование в качестве образца идеального правителя современных римских императоров^[263]. Отмечается, что восхищение Плутарха прошлым не рассматривалось современниками ни как призыв к свержению императорской власти, ни как подыгрыш имперской идеологии, что не исключает возможности существования более тонких аллюзий^[264]. Часть критики различных государств может быть применена как к эллинизму, так и к порядкам современного римского императорского двора^[265]. При этом Плутарх положительно отзывается о мировой державе, управляемой мудрым, гуманным и одарённым абсолютным монархом^[266]. Плутарх не видел проблемы в политическом и военном упадке Греции, поскольку считал более важным моральное лидерство^[267].

Плутарх был хорошо известен во II веке в Римской империи, причём не только среди грекоязычного населения, но и в латиноязычной столице. Считается, что большой вклад в распространение его работ внёс ритор Марк Корнелий Фронтон (иногда он ошибочно считался племянником Плутарха^[52]), наставник императоров Марка Аврелия и Луция Вера. Фронтон и Марк Аврелий не упоминают Плутарха в своих сочинениях, однако император упомянул племянника Плутарха Секста как одного из важных для себя наставников^[52]. Кроме того, среди биографий известных личностей, с которыми познакомился будущий император, он упомянул в том числе «Диона и Брута», и их совместное упоминание заставляет предполагать знакомство со «Сравнительными жизнеописаниями»^[52]. Хорошо знали во II веке и «Моралии»^[268]. Краткое упоминание Плутарха в «Метаморфозах» Апулея было, по мнению датской исследовательницы Марианне Паде, данью уважения писателю и проявлением известности его сочинений у латиноязычной публики^[268]. В сочинениях Апулея обнаруживаются следы влияния отдельных философских произведений Плутарха^[268]. Римский писатель-антиквар Авл Геллий не только цитировал Плутарха, но и высоко отзывался о его учёности и мудрости^[268]. Грекоязычный историк Аппиан Александрийский находился под влиянием языка Плутарха и трижды в «Римской истории» проводил сравнения между теми греческими и римскими деятелями, о которых писал его предшественник^[268]. Влиянием Плутарха считаются написанные историком III века Аминтианом^[англ.] сравнительные биографии различных деятелей греческой и римской истории (сочинение не сохранилось)^[268]. Допускается, что сочинения Плутарха могли оказать некоторое влияние на сатирические диалоги Лукиана Самосатского^[268]. Жанровая принадлежность «Пира мудрецов» Афинея навеяна «Застольными беседами»; допускается, что Афиней выразил благодарность своему образцу, назвав одного из персонажей произведения Плутархом^[268]. «Сравнительные жизнеописания» рассматривались позднеантичными греческими авторами как важный источник информации, их использовали Полиен, Павсаний, Дион Кассий, Диоген Лаэрций^[269]. Флавий Филострат в одном из сохранившихся писем сослался на Плутарха как на авторитета в области литературного стиля^[269]. Впрочем, некоторые представители второй софистики критиковали умеренного аттициста Плутарха за неудачный выбор слов^[269].

Теоретики античного христианства рассматривали Плутарха как посредника между классической греческой философией и зарождавшейся христианской теологией^[270][271]. Евсевий Кесарийский неоднократно ссылался на него в «Приготовлении к Евангелию» и в «Хронике», причём для Евсевия он был одним из наиболее высоко ценимых авторов-язычников и видным авторитетом в области языческих культов^[269]. Отсутствие нападок со стороны раннехристианских мыслителей отличало Плутарха от многих греческих писателей-язычников^[272]. Его работы читали Климент Александрийский и Василий Кесарийский; допускается возможность его влияния на Илария Пиктавийского^[271].

В позднеантичную эпоху известность Плутарха начала снижаться. В IV—VI веках о нём высоко отзывались грекоязычные авторы — Гимерий, Евнапий, Агафий Миринейский^[273]. Среди латинских писателей с творчеством Плутарха был хорошо знаком лишь Макробий, в то время как большинство авторов не знало о нём или ограничивалось единичными упоминаниями^[273][274].

Известность Плутарха существенно различалась в Западной Европе и Византии. В Раннее и Высокое Средневековье он был мало известен в Западной Европе^[275]. Его написанные по-гречески сочинения были неизвестны, и лишь в билингвальной Южной Италии могли сохраниться рукописи нескольких его сочинений^[276]. При этом имя Плутарха не было забыто: Иероним Стридонский в хорошо известной средневековым читателям «Хронике» упоминал о нём как о крупном философе^[273]. Единственное значимое новое упоминание о Плутархе в Высокое Средневековье было связано с ошибочно приписанным ему трактатом «Наставления Траяну^[итал.]» (лат. Institutio Traiani): Иоанн Солсберийский использовал его в своём сочинении «Поликратик», что привлекло некоторое дополнительное внимание к личности Плутарха^[275]. С «Моралиями» мог быть знаком живший в XII веке на Сицилии переводчик Платона на латинский язык Генрих Артистипп^{[англ.][277]}. С XII века в Западной Европе начинают активнее циркулировать рукописи с несколькими сочинениями, входящими в «Моралии»^[277]. Лишь в конце XIV — начале XV века Плутарх стал чрезвычайно популярным и влиятельным автором в Западной Европе (см. ниже).

Несмотря на то, что в Византии Плутарх был известен лучше, чем в Западной Европе, в VII—VIII веках наблюдалось падение его известности как самостоятельного автора^[273]. Нередко сведения из его сочинений были известны по текстам античных компиляторов^[278]. В результате эволюции литературных вкусов в византийском обществе в IX—X веках «Сравнительные жизнеописания» стали значительно более востребованным и популярным произведением^[279]. Эрудированный патриарх Фотий цитировал отрывки из «Сравнительных жизнеописаний» в «Мириобиблионе»^[280]. В первой части «Мириобиблиона» Фотий кратко изложил содержание позднеантичной подборки Сопатра из Апамеи, в которой обильно цитировался Плутарх. Во второй части сочинения он пересказал некоторые римские и греческие биографии, отметив при этом, что пользовался неким «кратким изложением»^{[комм. 23]}, характер которого неясен^[280]. Фотий неоднократно использовал исторические свидетельства Плутарха в переписке — например, в письме к болгарскому царю Борису I (Михаилу)^[280]. «Сравнительные жизнеописания» были известны и императору Льву VI, который неоднократно ссылался на греческого автора в своих гомилиях^[281].

В IX—X веках Плутарх превратился из источника сведений по разным вопросам в один из образцов для историографии^[282]. По указанию Константина VII Багрянородного отдельные выдержки из сочинений ряда античных авторов включались в состав 53 тематических рубрик (Excerpta Constantiniana^[англ.]), но Плутарх по каким-то причинам не попал в число писателей, отобранных для этого сборника^[283]. Куратор греческих рукописей в Ватиканской библиотеке Андраш Немет предположил, что причина могла быть вызвана достаточной известностью сочинений Плутарха среди византийской элиты, из-за чего античный автор не нуждался в дополнительной популяризации^[283]. В 970-е годы «Сравнительные жизнеописания», возможно, использовались для организации триумфа императора Иоанна I Цимисхия: в описании этого события выявляется близость к описанию Плутархом триумфа Марка Фурия Камилла^[284]. На Плутарха несколько раз ссылались в византийской энциклопедии «Су́да», но объём статьи о нём самом невелик^[282].

В XI веке, при Константине IX Мономахе, сочинения Плутарха были весьма популярны у читающей публики^[285]. Помимо исторического источника, Плутарх рассматривался как модель литературного творчества и образец языка и стиля^[286]. Его популярность согласовывалась с общей тенденцией византийской литературы по опоре на античные образцы^[287]. Он оказал большое влияние на историографическое творчество Михаила Пселла (в частности на «Хронографию») и на его философские взгляды^[288]. Сам Пселл причислял Плутарха к своим «музам» наряду с Демосфеном, Исократом, Аристидом, Фукидидом и Платоном^[289]. Иоанн Зонара активно пользовался материалами его биографий в «Хронике» в качестве источника информации по римской истории^[286]. Следы значительного влияния Плутарха обнаруживают в разных жанрах византийской литературы (Михаил и Никита Хониаты, Никифор Вриенний Младший, Евматий Макремволит)^[290]. В последние годы XIII века Максим Плануд собрал и упорядочил сочинения Плутарха, внеся огромный вклад в сохранность его сочинений (см. раздел «Рукописи»). Значительное влияние Плутарха сохранялось в Византии до падения Константинополя, и Плифон сформулировал свою концепцию идеального государства под влиянием Плутарха^[291].

Всплеск интереса к сочинениям Плутарха в Западной Европе начался в конце XIV века^{[комм. 24]}. Повышенный интерес гуманистов к его трудам связывается с их преклонением перед греко-римской древностью и её выдающимися представителями^[292]. Они начали переводить сочинения заново открытого Плутарха с довольно экзотического древнегреческого^{[комм. 25]} на латинский язык, который знали все образованные люди Западной Европы, а также на народные новоевропейские языки. В 1370-е годы гуманист византийского происхождения Симон Атуманис перевёл на латинский язык трактат «О подавлении гнева»^[294]. Интересовавшийся греческой культурой Франческо Петрарка^{[комм. 26]} неоднократно упоминал о Плутархе, но, как правило, в контексте вымышленного обучения им императора Траяна^[294]. Корреспондент Петрарки Джованни Колонна включил краткую биографию Плутарха в своё сочинение «О знаменитых мужах» (De viris illustribus)^[294]. Распространению рукописей Плутарха способствовали собиратели греческих манускриптов — например, Джованни Ауриспа, который привёз из Византии сотни рукописей классических авторов, включая Плутарха^[295], и Кириак Анконский^[296]. Позднее, после падения Константинополя, Виссарион Никейский перевёз в Италию свою большую библиотеку с рукописями Плутарха^[297].

В 1380-е годы арагонец Хуан Фернандес де Эредиа^[англ.] перевёл «Сравнительные жизнеописания» с греческой димотики на арагонский язык^[294]. О переводе Эредии узнал флорентийский канцлер-гуманист Колюччо Салютати, который задумал перевести Плутарха на латинский язык^[294]. В 1393 году Салютати просил своего друга Джакопо д'Анджело^[англ.], направлявшегося с посольством в Константинополь, привезти рукописи греческих историков и поэтов, особо отмечая Гомера, Платона и Плутарха^[298]. Большую роль в популяризации Плутарха в Италии сыграл византийский учёный Мануил Хрисолор, приглашённый Салютати во Флоренцию для преподавания древнегреческого языка. Хрисолор использовал сочинения Плутарха для обучения итальянских гуманистов древнегреческому языку^[299], а сам пытался решать с помощью «Сравнительных жизнеописаний» дипломатические задачи: подчёркивая тесную связь между предками итальянцев и византийцев, он пытался найти в итальянских государствах поддержку в борьбе своей родины против турок-османов^[300]. Впоследствии сразу несколько учеников Хрисолора переводили отдельные «Сравнительные жизнеописания» на латинский язык^[299]: Джакопо д’Анджело^[300][301], Гуарино да Верона^[302][303] (его венецианские ученики Франческо Барбаро и Леонардо Джустиниан^[итал.] перевели на латинский язык ещё несколько биографий Плутарха^[302]), Леонардо Бруни^[299][301] и другие^[302]. Бруни не удовлетворился переведённой биографией Цицерона и составил новую биографию великого оратора «Новый Цицерон» (Cicero novus), которая довольно сильно отличалась от версии Плутарха^[301]. Написанная Бруни биография стала чрезвычайно популярной и даже печаталась вместо биографии авторства Плутарха в некоторых латинских печатных изданиях^[301]. Впоследствии Бруни использовал плутархову модель биографий для написания по-итальянски парного жизнеописания Данте Алигьери и Петрарки (итал. Vite di Dante e del Petrarca)^[302][304]. Переводчики «Сравнительных жизнеописаний» часто посвящали свои работы влиятельным людям (Лоренцо Медичи, Николо Альбергати, Джордано Орсини, Просперо Колонна), зачастую с прямыми указаниями на актуальность этих биографий в текущей политической обстановке^[302]. К середине XV века перевод «Сравнительных жизнеописаний» на латинский язык был в целом завершён, и рукопись с этими переводами, заказанная Пьеро Медичи, легла в основу первого печатного издания, опубликованного в Риме в 1470 году^[302]. Влияние Плутарха оказалось особенно сильным в биографическом жанре: помимо Леонардо Бруни, «Сравнительные жизнеописания» в качестве модели использовали Тит Ливий Фруловези, Джаноццо Манетти, Донато Аччайоли^[302]. Исторические примеры, почерпнутые из Плутарха, использовал и Никколо Макиавелли^[305].

Помимо Хрисолора, другие греческие учёные, перебравшиеся в Западную Европу, активно использовали сочинения Плутарха для обучения древнегреческому языку^[293]. Причина использования этого автора в учебных целях заключалась не только в стилистических особенностях его текстов, но также в удачном отражении в его сочинениях духа Древней Греции^[293]. Кроме того, считалось, что чтение его трудов помогает воспитывать высокие моральные качества^[293]. Помимо греческих учёных, его изучали в гуманистической «Школе радости» Витторино да Фельтре^[306].

Распространение переводов сочинений Плутарха на новоевропейские языки способствовало росту его популярности среди более широких кругов населения^[307]. «Сравнительные жизнеописания» Плутарха стали главным источником нескольких пьес Уильяма Шекспира — «Юлия Цезаря», «Антония и Клеопатры», «Кориолана»^[308][309] и отчасти «Тимона Афинского»^[310]. В ряде других произведений Шекспира также обнаруживается влияние Плутарха^[308]. Он был одним из трёх любимых античных авторов Шекспира, наряду с Овидием и Сенекой^[311]. Отмечается, что Шекспир, владевший латинским языком, предпочёл ориентироваться на перевод Томаса Норта, который использовал французское издание Жака Амио (см. раздел «Переводы на новоевропейские языки»)^[308]. Сто лет спустя, в 1713 году, в Англии была написана ещё одна популярная пьеса, основанная на биографии Плутарха, — «Катон» Джозефа Аддисона^[312].

Плутарх оказал большое влияние на развитие новоевропейского биографического жанра, опередив в качестве античного образца «Жизнь двенадцати цезарей» Светония^[313]. В Новое время имя Плутарха стало символическим, и с XVIII века начали публиковаться сборники биографий с его именем в названии, нередко нацеленные на детскую аудиторию^[314]. Немало художественных образов, отдельных рассказов и исторических анекдотов прочно вошли в культуру Нового времени^[315].

Плутарха ценили Франсуа Рабле, Мишель Монтень, Мольер^{[316][317][318]}. Джон Мильтон высоко ценил педагогические идеи Плутарха^[319]. В XVIII веке Вольтер критиковал Плутарха, обвиняя его в морализаторском антиисторизме и призывая современников отказаться от подражания ему. Впрочем, вскоре Жан Д’Аламбер и особенно Жан-Жак Руссо отчасти реабилитировали его^[320]. Руссо, в частности, приводил аргументы в поддержку использования Плутархом исторических анекдотов, что особенно критиковалось Вольтером^[321]. Руссо называл его своим любимым писателем в юности и отмечал влияние греческого автора на формирование своих общественно-политических взглядов^[321]. Маркиз Кондорсе написал по плутарховой модели биографии Тюрго и Вольтера, а также поддержал применение его сочинений в образовании молодёжи, акцентируя внимание на важности использования полезных моральных примеров^[322]. Многие деятели Великой французской революции вдохновлялись античными идеалами свободы именно благодаря биографиям Плутарха^[323]. Его активно цитировала революционная периодика, его часто использовали и ораторы в публичных выступлениях^[324], о героях Плутарха ставились пьесы^[325]. После переворота 18 брюмера имперская пропаганда часто сравнивала Наполеона — ценителя Плутарха — с великими завоевателями Александром Македонским и Гаем Юлием Цезарем^[322]. В отдельных действиях и письмах Наполеона видят прямые отсылки к сюжетам Плутарха^[322].

Пронизанные осуждением тирании «Сравнительные жизнеописания» сильно повлияли на некоторых «отцов-основателей» США, среди которых выделяются Александр Гамильтон, Джон и Сэмюэл Адамс^[326]. В Плутархе их интересовали исторические примеры — в частности, биография Фемистокла, демонстрировавшая возможность победы союза небольших республик над централизованной империей в войне за выживание^[327], а последовательно проводимая Плутархом идея о важности высоких моральных качеств политиков нашла у них живой отклик^[328]. Считается, что описание Плутархом и Фукидидом недостатков афинской демократии повлияло на решение «отцов-основателей» отразить в Конституции США государственное устройство смешанного типа, а не демократии в классическом античном понимании^[329]. Во время тяжёлой зимовки Континентальной армии в Велли-Фордж в 1777—1778 годах Гамильтон перечитывал «Сравнительные жизнеописания», делая заметки о создании новых государств, опасности тирании и инструментах её недопущения, а также на другие темы^[330], а Джордж Вашингтон приказал поставить для солдат пьесу «Катон» Аддисона по мотивам Плутарха^[312].

Плутарха высоко ценили Иоганн Гёте^[331], Стендаль^[332] и Людвиг ван Бетховен^[333]. Герой «Разбойников» Фридриха Шиллера восклицает: «О, как мне гадок становится этот век бездарных борзописцев, лишь стоит мне почитать в моём милом Плутархе о великих мужах древности»^[334][335]. В Италии под влиянием Плутарха был драматург Витторио Альфьери^[336]. Плутарх был хорошо известен и в Англии, где многие известные люди упоминали о знании его работ в мемуарах и художественных произведениях^[337], и в США (в частности, поклонниками его творчества были Натаниэль Готорн, Генри Торо и Ральф Уолдо Эмерсон)^[338]. По замечанию Сергея Радцига, «[н]а „Жизнеописаниях“ Плутарха воспитывалось поколение декабристов»^[335]. Виссарион Белинский был под большим впечатлением от созданного Плутархом образа непримиримого борца за свободу от тирании Тимолеонта и писал, что благодаря ему сумел лучше понять Великую французскую революцию^[335]. Значительное влияние оказал Плутарх на Алексиса де Токвиля и Фридриха Ницше^[339]. Во второй половине XIX века его признавали самым известным классическим (античным) автором^[337], хотя отмечалось и некоторое снижение его популярности^[332]. В 1933 году американский ботаник Альберт Чарльз Смит назвал в честь Плутарха род растений семейства Вересковые, представители которого произрастают в Эквадоре (плутархия)^[340]. В 1935 году Международный астрономический союз присвоил имя Плутарха кратеру на видимой стороне Луны^[341]. Именем Плутарха назван астероид (6615) Плутарх^[англ.], открытый в 1960 году^[342].

В середине XIX века с подачи немецких филологов мнение о Плутархе начало пересматриваться: ему вменяли в вину исторические неточности, неоригинальность и недостаточно аттический стиль; новым образцом греческой исторической литературы был объявлен скрупулёзный Фукидид^{[343][315][344]}. Одним из направлений критики Плутарха было недоверие к точности многочисленных приводимых им цитат: учёные XIX века не верили, что Плутарх прочёл все цитируемые работы, и приняли гипотезу о заимствовании им информации из неких конспектов^[345]. В XX веке исследователи постепенно отошли от гиперкритического подхода скептически настроенных филологов, доказав, в частности, что использованные им цитаты были результатом чтения сочинений в оригинале, а не в конспективном изложении^[345]. Большой вклад в развитие плутарховедения внёс Конрат Циглер^[нем.], отметившийся не только участием в издании текстов его работ (см. раздел «Издания на древнегреческом языке»), но и публикацией монографии о нём. Зимой 1942/43 годов Циглер подготовил для энциклопедии Pauly-Wissowa рукопись статьи о Плутархе, в ноябре 1943 года его богатая библиотека погибла в ходе бомбардировки Берлина, а в 1949 году, не дожидаясь выхода тома энциклопедии со своей статьёй, он опубликовал рукопись статьи отдельной монографией. Монография Циглера была оценена как всеохватывающее и надёжное пособие по Плутарху, рассматривающее все аспекты его творчества и биографии^[346][347].

Активный пересмотр деятельности Плутарха начался в 1960-е годы^[348]. Одним из крупнейших исследователей творчества греческого автора в середине XX века стал Кристофер Джонс^[нем.]. В 1966 году Джонс опубликовал статью о хронологии написания работ Плутарха^[349], которая по состоянию на начало XXI века признаётся важной для изучения данного вопроса^[99][350]. В 1971 году Джонс опубликовал монографию «Плутарх и Рим», которая освещала различные аспекты его биографии, связей с Римом и римской элитой, а также «Сравнительных жизнеописаний». Монография получила высокие оценки^{[351][352][353][354][355][356]}, хотя рецензенты сделали немало замечаний по частным вопросам: Лайонел Пирсон отметил отсутствие пояснений к выводам о ряде событий биографии греческого автора^[355], Мартин Губерт счёл неубедительными выводы Джонса о слабом знании Плутархом латинского языка^[353], Освин Мюррей нашёл слабой гипотезу Джонса о заимствовании Тацитом сведений непосредственно из сочинений Плутарха^[351], а Джон Брискоу счёл явно недостаточным внимание автора к изучению источников и методов «Сравнительных жизнеописаний», а также отношения Плутарха к римской истории^[356]. В 1967 году небольшую обзорную монографию «Плутарх и его время» опубликовал британский антиковед Реджинальд Бэрроу. Книга получила много сдержанных отзывов^{[357][358][359][360]}, также встречались положительные^[361] и отрицательные рецензии^[362]. В 1973 году небольшую монографию о Плутархе опубликовал британский филолог Дональд Расселл^[англ.], которая противоречиво рассматривалась различными рецензентами — и как ценный обзор творчества Плутарха (А. Дж. Госседж)^[363], и как краткая и поверхностная работа, ничего не добавлявшая к существующим общим обзорам творчества греческого автора (Л. Дж. Симмс)^[364]. Кристофер Джонс отозвался о работе Расселла как о неудовлетворительной, но всё же относительно лучшей из доступных вводных работ на английском языке по сравнению с более слабыми монографиями Реджинальда Бэрроу и Константина Джанакариса^[365]. Схожим образом — как лучшую в сравнении с Бэрроу и Джанакарисом — оценил работу Расселла и Мартин Губерт^[366]. В 1966 году Сергей Аверинцев защитил кандидатскую диссертацию о Плутархе, отмеченную премией Ленинского комсомола и изданную в 1973 году отдельной монографией («Плутарх и античная биография»)^[367].

Множество статей посвятил творчеству Плутарха британский историк Кристофер Пеллинг; в 2002 году многие его статьи были опубликованы отдельным сборником^[368]. Опубликованная в 2001 году небольшая монография Роберта Лэмбертона^[англ.] оценивается как краткое вводное пособие^[368]. Исследователями Плутарха организовано Международное плутарховское общество (англ. International Plutarch Society) с секциями в 14 странах^[369].

Отдельно развивалось изучение философских взглядов Плутарха, и в XX веке была внесена ясность в их определение. В XIX — начале XX века Плутарха обычно считали неоригинальным и эклектичным философом, не опирающимся на учение какой-либо школы. На подобное восприятие греческого автора повлияли идеи Гегеля о философии I века н. э.^[370] Богатые отсылками и цитатами сочинения Плутарха способствовали его восприятию как эклектика, поскольку исследователи XIX — первой половины XX века считали главным признаком внешнего влияния текстуальные совпадения, даже если они носили тривиальный характер^[371]. В XX веке наметился отход от идентификации Плутарха как философа-эклектика: по выражению бельгийского историка философии Яна Опсомера, указание на эклектизм приводило к ошибочному предположению, будто он свободно включал в свою систему взглядов гетерогенные, зачастую несовместимые элементы^[178]. Важнейшим этапом уточнения его взглядов стало доказательство его приверженности платоническим идеям. В 1916 году американский антиковед Роджер Миллер Джонс опубликовал исследование «Платонизм Плутарха», в котором доказывал платоническую основу взглядов греческого автора^[178]. В 1969 году французский историк философии Даниэль Бабю^[англ.] нанёс большой удар по гипотезе о сильном влиянии стоицизма на Плутарха, доказав, что он был последовательным противником стоицизма^[187].

Из-за большого объёма работы Плутарха, как правило, переписывались по частям. «Сравнительные жизнеописания» сохранились более чем в 100 средневековых рукописях, но лишь 12 из них (не считая поздних манускриптов) включают все биографии. Ключевой признак группировки рукописей «Сравнительных жизнеописаний» — принадлежность к двухтомному (двухчастному) и трёхтомному (трёхчастному) семействам. В менее распространённом, но более древнем двухчастном семействе рукописей биографии расположены строго по хронологии, основываясь на времени жизни греческих персонажей: от Тесея, Ликурга и Солона до Агида, Клеомена и Филопемена^[372]. Лучшей рукописью двухчастного семейства считается Codex Seitenstettensis 34 («S»), выполненный, по разным версиям, в конце X^[373] или в XI—XII веках^[374]. Биографии в рукописях существенно более распространённого трёхчастного семейства разделены на афинян, спартанцев и прочих греков, а внутри каждой группы использовался хронологический принцип^[374]. Группировка биографий по три части, вероятно, возникла в IX или в начале X века^{[373][374][375]}. Среди самых старых рукописей этой группы — высококачественные 32-строчные кодексы, выполненные для Константина Багрянородного (recensio Constantiniana)^{[373][374][375]}. Почти одновременно сочинения Плутарха копировали писцы архиепископа Арефы Кесарийского^[376].

В последние годы XIII — начале XIV века были выполнены максимально полные на тот момент копии «Сравнительных жизнеописаний» и «Моралий» под редакцией Максима Плануда (recensio Planudea)^[377]. Деятельность Плануда оказала большое влияние на сохранность корпуса сочинений Плутарха^[281]. Под редакцией Плануда текст греческого автора претерпел некоторую лингвистическую и стилистическую редакцию для использования его сочинений в учебных целях^[378]. Плануд имел доступ в крупнейшие библиотеки Византии и, возможно, использовал назначение в направлявшееся в Италию посольство для изучения оказавшихся там рукописей^[276]. В начале XIV века независимо от Плануда византийские филологи предприняли альтернативную попытку собрать всё наследие Плутарха с попыткой реконструкции изначального текста^[379].

Сочинения, входящие в «Моралии», в Средние века переписывались по несколько работ и поодиночке. Лишь одна рукопись, выполненная под редакцией Максима Плануда, включает почти полный корпус сохранившихся сочинений — Codex Parisinus graecus 1672 (текстологическое обозначение — «E»), написанный после 1302 года и хранящийся в Национальной библиотеке Франции^[380][381] (рукопись также является одним из важнейших источников для текста «Сравнительных жизнеописаний»). В 1773 году было выявлено два значительных по объёму фрагмента, которые отсутствовали в рукописи «E»^[380]. Наиболее важными для реконструкции текста «Моралий» считаются 11 рукописей, хранящихся в Париже (№ 1672, 1675, 1955, 1956, 1957), Риме (Urbinas 97), Милане (Ambros. 82), Венеции (Marc. Gr. 249, 250, 427) и Вене (Vindob. 148 = Phil. Gr. 72)^[382].

Определённую ценность представляют небольшие, но очень древние папирусы и одна пергаментная рукопись с фрагментами сочинений Плутарха. По подсчётам папиролога Томаса Шмидта, известно 17 античных манускриптов (в основном — свитки, но есть и 2 кодекса): в 5 манускриптах были записаны «Сравнительные жизнеописания» (биографии Александра, Ликурга, Пелопида, Цезаря), в 12 — сочинения, входящие в «Моралии». Самые ранние рукописи были созданы в первой половине II века и могли быть скопированы при жизни Плутарха^[383], самые поздние относятся к V веку, но большинство относятся ко II—III векам^[384]. Ещё 5 найденных папирусов в разное время приписывались Плутарху — вероятно, ошибочно^[384]. Изучение папирусов поставило под сомнение устоявшуюся традицию, предполагающую, что «Сравнительные жизнеописания» с самого начала переписывались попарно. Так, по подсчётам Хелен Кокл (англ. Helen Cockle), свиток с биографией Ликурга имел бы длину 7,5 м, из-за чего единый свиток с парой биографий Ликурга и Нумы был бы очень длинным (15 м)^{[385][комм. 27]}. Томас Шмидт подсчитал, что парные биографии Пелопида с Марцеллом и Цезаря с Александром, судя по сохранившимся фрагментам, были бы аномально длинными — 22—29 метров. Данные наблюдения рассматриваются как довод в поддержку индивидуального распространения парных биографий в античную эпоху^[387].

Набиравшие популярность сочинения Плутарха начали издаваться вскоре после изобретения книгопечатания. Первоначально «Сравнительные жизнеописания» были изданы в латинском переводе, выполненном различными итальянскими гуманистами, в 1470 году в Риме Джованни Антонио Кампано^[англ.] (по другой информации, римское издание напечатал Ульрих Хан^{[англ.][388]})^[389]. Editio princeps на языке оригинала было издано в 1517 году флорентийским издателем Филиппо Джунти^[итал.] под редакцией Эуфросино Бонино на основе двух рукописей, хранившихся во Флоренции^[390]. Издание Джунти считается не самым качественным и содержащим немало ошибок; кроме того, Плутарху была ошибочно приписана биография Эвагора, написанная Исократом^[390]. Джунти и Бонино не придали большого значения компаративистскому подходу Плутарха и озаглавили работу как «Жизни», то есть биографии (др.-греч. Βιοῖ [Biói], лат. Vitae)^[390]. В 1519 году Франческо Азолано (Джан Франческо д’Азола), продолжатель Альда Мануция, издал в Венеции более качественный текст «Сравнительных жизнеописаний», причём в предисловии раскритиковал издание Джунти^{[комм. 28][391]}. Как и Джунти, д’Азола не предпринял попытку реконструировать оригинальный порядок биографий, задуманный Плутархом^[391]. «Моралии» были впервые изданы на языке оригинала раньше «Сравнительных жизнеописаний»: в 1509 году их издал Альд Мануций в Венеции^[392]. Редактором первого издания «Моралий» был греческий гуманист Деметрий Дука^[фр.] при содействии Эразма Роттердамского и Джироламо Алеандро^[390].

Венецианские издания «Сравнительных жизнеописаний» и «Моралий» несколько десятилетий считались стандартными, хотя многие эмендации^[нем.] (исправления) были пересмотрены на основе изучения других рукописей^[292]. Так, в 1533 году Андрей Кратандер и Иоганн Бебель опубликовали в Базеле «Сравнительные жизнеописания», основанные на тексте д’Азолы с небольшими исправлениями, а в 1542 году там же был напечатан схожим образом скорректированный текст «Моралий»^[292]. В 1572 году Анри Этьенн опубликовал в Женеве полное греческое издание сочинений Плутарха с пагинацией «Моралий» на листы и параграфы, ставшей общепринятой. Этьенн сделал также много эмендаций и перечислил основные варианты прочтения на основе самостоятельного изучения рукописей^[292]. Издание Этьенна оказалось очень удачным и неоднократно переиздавалось^[292]. Лишь в конце XVIII века некоторого прогресса в реконструкции текста Плутарха добились филологи Огастин Бриан^[англ.], Моис дю Су^[англ.], Иоганн Якоб Рейске и Даниэль Альберт Виттенбах, чьи издания всё же были основаны на тексте Этьенна^[292].

По подсчётам Питера Бёрка, в 1450—1700 годах «Сравнительные жизнеописания» были изданы в Европе 62 раза (27 изданий на древних языках и 35 — на современных), что сделало его сочинение 13-м по популярности среди исторических произведений античных авторов^[393].

В конце XIX века по результатам многовековой филологической работы началось издание текстов Плутарха с научно-критическим аппаратом, которые обычно используются современными исследователями и переводчиками, заменяя непосредственную работу с рукописями. В 1888—1896 годах греческий филолог Грегориос Бернардакис^[англ.] издал «Моралии» в немецкой серии «Bibliotheca Teubneriana^[нем.]». В американской серии «Loeb Classical Library» текст первых томов «Моралий» был подготовлен Фрэнком Коулом Бэббиттом, который опирался на работу Бернардакиса, но отказался от многих его эмендаций и добавил отдельные новые^[394]; начиная с 5-го тома над текстом «Моралий» работало несколько различных исследователей. Текст «Сравнительных жизнеописаний» для «Bibliotheca Teubneriana» в начале XX века подготовили Клас Линдског^[швед.] и Конрат Циглер^[нем.] (первое издание публиковалось в 1914—1935 годах, впоследствии переиздавалось). В середине XX века «Сравнительные жизнеописания» были изданы во французской серии «Collection Budé» под редакцией Робера Фласельера^[фр.], Эмиля Шамбри^[фр.] и Марселя Жуно. Французское и третье тойбнеровское издания незначительно отличались в отдельных эмендациях и в реконструкции генеалогического дерева рукописей, во французском издании отмечались решительная критика «теории одного источника» в предисловии и ценные примечания к тексту^[395][396]. Во второй половине XX века началась публикация нового издания «Моралий» в «Bibliotheca Teubneriana», над различными сочинениями которых работало множество филологов^[397].

Среди первых переводов Плутарха на новоевропейские языки — рукописный перевод де Эредии на арагонский язык (см. выше). После изобретения книгопечатания начали появляться переводы сочинений Плутарха на основные европейские языки. В 1450—1700 годах было опубликовано 10 переводов «Сравнительных жизнеописаний» на французский язык, 9 — на итальянский, 7 — на английский^[393]. Питер Бёрк обратил внимание, что в XV—XVII веках Плутарх относился к категории античных авторов, которых чаще издавали в переводах на современные народные языки, нежели на языке оригинала и в латинском переводе^[398].

Большой популярностью во Франции пользовался перевод сочинений Плутарха на французский язык, выполненный Жаком Амио с греческого оригинала^{[комм. 29]}. В 1540-е годы Амио перевёл несколько сочинений древнегреческих авторов, а его рукописный перевод отдельных биографий Плутарха с удовольствием прочитал Франциск I, который предложил Амио перевести все «Сравнительные жизнеописания»^[400]. Вскоре Амио стал наставником детей нового короля Генриха II — будущих королей Карла IX и Генриха III, и именно для нужд воспитания дофинов Амио в 1559 году закончил перевод «Сравнительных жизнеописаний»^[400]. В 1572 году Амио перевёл и «Моралии»^[401]. Переводы Амио отличались самостоятельной литературной ценностью и оказали влияние на развитие французского языка^[399]. Новые переводы на французский язык появились лишь в XVIII веке, а до этого времени перевод Амио был очень популярен и высоко ценим; лишь в XVII веке Амио иногда критиковали за отчасти архаичный стиль^[402].

В 1579 году англичанин Томас Норт опубликовал перевод «Сравнительных жизнеописаний» на английский язык под названием «Жизни знатных греков и римлян»^[403]. Норт почти не знал древнегреческий и латинский языки, и его перевод был выполнен с французского перевода Жака Амио^[403]. По моде своего времени Норт в некоторых случаях творчески перерабатывал переводимый текст и даже придумывал краткие вставки, придавая Плутарху дополнительную драматичность^[404]. Свой перевод он посвятил королеве Елизавете^[404]. Одним из множества читателей перевода Норта был Уильям Шекспир (см. раздел «Новое время»)^[405]. В отличие от французского и английского изданий, переводы на итальянский язык не пользовались большим влиянием в Италии в Новое время^[403]

Плутарха неоднократно переводили на русский язык. Первые переводы отдельных сочинений относятся к XVIII веку (Степан Писарев): «Наставления Плутарха о детоводстве» (СПб., 1771) и «Слово о непреступающем любопытстве» (СПб., 1786); «Нравственные и философические сочинения Плутарха» (И. Алексеев; СПб., 1789); «О суеверии» (Е. Сферин; СПб., 1807). В XIX веке публиковались переводы «Сравнительных жизнеописаний» Спиридона Дестуниса («Плутарховы сравнительные жизнеописания», СПб., 1810, 1814—16, 1817—21); «Жизнеописания Плутарха» под ред. В. Герье (М., 1862); биографии Плутарха в дешёвом издании А. Суворина (пер. В. Алексеева, т. I—VII) и под заглавием «Жизнь и дела знаменитых людей древности» (М., 1889, I—II). Частичный перевод 1941 года под редакцией Соломона Лурье («Избранные биографии») был оценён рецензентом Софьей Протасовой как весьма удачный, несмотря на отдельные недостатки^[406]. В 1961—1964 годах в серии «Литературные памятники» был опубликован трёхтомный перевод («Сравнительные жизнеописания»^{[комм. 30]} под редакцией Симона Маркиша, Сергея Соболевского и Марии Грабарь-Пассек^{[комм. 31]}). В рецензии в «Вестнике древней истории» плутарховед Сергей Аверинцев высоко оценил качество этого перевода. Особенно высоко Аверинцев отметил многочисленные (31 из 50) биографии, переведённые Маркишем: по его словам, «[п]рисущее писательскому темпераменту Маркиша стремление к открытой интонации, к жизненности, непринуждённости, даже „домашности“ дикции совпало со всем складом оригинала»^[407].

Комментарии

Источники