Пражская школа украинских поэтов

«Пра́жская шко́ла» — условное название группы украинских писателей и поэтов межвоенного двадцатилетия, после Гражданской войны оказавшихся в Европе, преимущественно в Подебрадах и Праге. Охватывает творчество Юрия Дарагана, Юрия Липы, Юрия Клена, Олексы Стефановича, Оксаны Лятуринской, Галины Мазуренко, Олега Ольжича, Елены Телиги, Леонида Мосендза, Евгения Маланюка. Термин «Пражская школа» впервые употребил литературовед Владимир Державин.

«Пражане» испытали влияние Дмитрия Донцова, идеолога украинского национализма, который предоставлял им возможность печататься на страницах своего журнала «Литературно-научный вестник» (1922—1933, с 1933 г. — «Вестник»). Они разделяли его попытки сформировать новый тип украинца с чёткими национальными и государственными установками, с волей к жизни, в противовес традиционным, расслабленно-чувственным типам национального характера (чрезмерная эмоциональность, лиризм, сентиментальность и т. д.). Однако «пражане» не разделяли его силового сочетания романтизма и догматизма, высокого идеала и «творческого насилия» меньшинства над большинством, что напоминало большевистский, а впоследствии — нацистский стиль (активную роль в противостоянии взглядам Д. Донцова сыграл Е. Маланюк). К тому же Донцов считал, что писательская функция — воспитывать свою нацию, а Маланюк выступал против принижения роли художника, мышление которого протекает «на его собственном, единственном ему известном языке», до уровня исполнителя служебной повинности.

Отстаивая тезис «искусство — вечный абсолют, какими бы ни были направления, поэтому все законы над искусством бессильны», Е. Маланюк одновременно видел реальное состояние украинской литературы: у порабощённых наций и поэты «всегда носят на себе клеймо невольничества». В его статье «Мысли об искусстве» не только признавался этот трагический факт, но и намечался выход из фатальной ситуации: «Только свободное, здоровое развитие нации в Самостоятельном Государстве является условием свободной и здоровой поэзии». Взгляды Е. Маланюка легли в основу эстетической концепции «пражской школы». В ней не снимались, а наоборот — подчёркивались вопросы ответственности писателя за судьбу нации, литература признавалась равновеликой и неподвластной другим сферам духовной жизни (политика, религия, педагогика и др.).

«Пражане» создали вокруг себя мощные силовые поля «аристократизма духа», стали центром формирования нового типа украинца, который сумел интеллектуализировать чувственную стихию украинской ментальности, дисциплинировал её, ввёл в твёрдые берега перспективной формы, предоставил украинскому движению четкое направление. Ярким документом такого качественного изменения в культуре и литературе была их историософичная лирика.

История в поэзии пражан приобретает очертания глубокого переосмысления и, собственно, перестаёт быть историей как объективной реальностью, прошлым с чёткими пространственно-временными очертаниями. Подобное отношение к истории обозначают как историософизм, или метаистория. Историософизм как особый тип философского, культурологического, художественного мышления имеет древнее происхождение, и в этом смысле поэты «Пражской школы» являются продолжателями уникальной интеллектуальной традиции. Первые попытки историософского осмысления реальности были заметны еще в античности (Тит Лукреций Кар, Тацит). «Второе дыхание» историософизм получает в эпоху романтизма и немецкого идеализма. В философских разработках Гердера, Фихте, Гегеля значение исторического приобретает концептуальное значение. Ещё в руках романтиков, как пишет историк философии Виндельбанд, «историческое исследование перестало быть собранием курьёзов, и именно потому, что они подвели под него философский масштаб общего развития».

Любое же осмысление истории как универсальной схемы продвижения или становления тех или иных социокультурных, этно-национальных и т.п феноменов предусматривает, в первую очередь, определение её субъекта. Историософская или метаисторическая поэтика пражан воссоздаёт эти ценностно-смысловые основы, связанные с героизмом, патриотизмом и национальной традицией. Поскольку нация пражанами провозглашается основной «персоной» истории, понятно, что последняя прочитывается или художественно реконструируется ими в плоскости национального бытия как единого реального пространства существования.

Поэзия «Пражской школы» имела широкий резонанс в эмиграции, а с началом демократических веяний на Украине получила многочисленных поклонников на родине. Несомненно, представители этого литературного феномена достойно пополнили ряд украинской литературной классики, и не только как последователи национальной традиции — традиции украинского героического эпоса, казачьего фольклора, творчества Шевченко, Франко, Леси Украинки, милитаристских песен Украинских Сечевых Стрельцов, но и как последние поэты-воины — древняя, особая каста людей, для которых борьба была поэтическим вдохновением, а поэзия — мгновениями подлинности на поле чести. Также поэты-пражане заложили особый тип художественного языка в XX веке (историческая, археологическая, религиозная, мифологическая, военная лексика), что оставил глубокий след в украинской поэзии и своими возможностями обогащал и обогащает следующие литературные поколения. В контексте идейно-эстетических, философских, стилевых исканий украинской литературы XX века пражане остались самобытными и органичными в родной культуре и перед восприятием тех или иных инноваций, а те эксперименты, которые были им свойственны, лишь пополнили неисчерпаемые возможности украинского художественного слова.

• Пражская школа  (неопр.). «Электронная библиотека Украины». Дата обращения: 26 мая 2014. Архивировано 28 мая 2014 года.