Прокофьев, Сергей Иванович

Сергей Иванович Прокофьев
Дата рождения	27 апреля 1890(1890-04-27)
Дата смерти	2 сентября 1944(1944-09-02) (54 года)
Гражданство	СССР
Профессия	театральный режиссёр, актёр, драматург
Театр	Театр имени Моссовета

Серге́й Ива́нович Проко́фьев (1890—1944) — советский театральный актёр, режиссёр, драматург и литератор. Основатель и главный режиссёр Театра имени Моссовета (1923—1925)^[1][2].

Родился в 1890 году. В 1911 году окончил Петербургское театральное училище по классу А. И. Долинова; его соучениками были П. И. Лешков, К. М. Миклашевский, Н. В. Смолич^[3].

С 1911 года играл в театрах города Иркутска. В 1912 году, в созданном актрисой-любительницей З. Н. Пестриковой Иркутском народном театре, организовал студию, где занимался с иркутской молодёжью. Театр существовал немногим более пяти лет.

После 1917 года оставался в Иркутске: с 31 мая по 24 июня 1918 года в Городском театре им было поставлено пять оперных спектаклей, в том числе «Евгений Онегин» П. И. Чайковского и «Демон» А. Г. Рубинштейна. После установления в Иркутске Советской власти был назначен комиссаром по делам театра^[4].

В 1922 году Прокофьев с небольшой группой актёров приехал в Москву и при поддержке отдела культуры Московского губернского совета профсоюзов (МГСПС) создал передвижную бригаду из девяти человек для выступлений в профсоюзных клубах. Через некоторое время в эту бригаду вошли московские актёры, в том числе популярный характерный комик А. М. Дорошевич из Теревсата.

Первым и поначалу единственным спектаклем вновь образованной труппы стала философская драма Леонида Андреева «Савва» (ноябрь 1922 года), которую Прокофьев сообразно текущему моменту поставил в духе антирелигиозной агитации. Пьесу показывали как в районных рабочих клубах, так и на центральной профсоюзной площадке — в Колонном зале Дома Союзов. Представление зачастую предварялось лекцией, а завершалось диспутом о религии со зрителями. Этот спектакль-диспут имел большой успех, особенно когда роль мятежного богоборца Саввы играл молодой актёр Малого театра Владимир Освецимский. «Правда» отметила: «Первая постановка подвижной труппы — „Савва“ Л. Андреева прошла в плане антирелигиозной пропаганды (путём речей ораторов и вовлечения аудитории в прения). Спектакль обошёл уже ряд районов и всюду встречен сочувственно рабочими массами… Начинание МГСПС весьма своевременно как с точки зрения коммунистической пропаганды, так и художественного просвещения»^[5]. Этой же темы революционного театрального творчества С. И. Прокофьев придерживался и в дальнейшей работе. «Театр — единица пропагандистская», — утверждал режиссёр^[6], придерживаясь принципов, насаждаемых идеологом Пролеткульта Платоном Керженцевым. Задаваясь вопросом «Не потерпела ли полную катастрофу идея театрального Октября?», Прокофьев вскоре склонился к утвердительному ответу. Борьбу с театральной рутиной и реакционной идеологией в искусстве, которую вел «левый фронт», он считал необязательной, поскольку и так «мещанский театр сгнил изнутри до основания, и никакие условия не смогут скрыть его ничтожество»^[7].

Такой вывод советский театровед Давид Золотницкий назвал опрометчивым, чересчур следующим духу доктрин Керженцева.

Предаваясь подобным иллюзиям, режиссёр-пропагандист избегал экспериментов, довольствовался набором традиционных средств выразительности. Заботился он прежде всего о подходящей обработке драматургического текста, пребывая в спокойной уверенности, будто идеологически выправленная пьеса сама за себя скажет. Такие ожидания сбывались не всегда. Напротив, тут-то искусы погребенного мещанского театра и подстерегали пропагандистский театр, мстя за недооценку вопросов доходчивости и художественности.

— Давид Золотницкий^[3]

19 февраля 1923 года Сергей Иванович поставил в теперь уже официально созданном театре МГСПС собственную вольную инсценировку романа «Париж» Эмиля Золя. Эту пьесу Прокофьева в конце 1922 года премировали на Всероссийском конкурсе Наркомпроса. После такой оценки она с успехом шла в театрах пролетарского профиля: в Бакинском театре профсоюзов, Полтавском рабочем театре, Драматическом театре Ленинградского Госнардома (Государственного народного дома имени Карла Либкнехта и Розы Люксембург). В то же время театровед Н. И. Львов посчитал, что она не стала опорным пунктом скромного революционного репертуара тех лет из-за чересчур лобового подхода к теме:^[8].

Такой же агитационный характер имела и поставленная затем Прокофьевым комедия Пьера Бомарше «Севильский цирюльник», которая включала антирелигиозные, антибуржуазные и антинэпманские «междудействия», разыгрываемые на просцениуме перед занавесом и в зале среди публики. «Интермедии Прокофьева, мобильные „летучки сцены“, позволяли обновлять репризы, менять приметы дня. Это, по существу, агитфельетоны на пролетарские темы… Актёры в этих диалогах значительно живее и выразительнее, чем в диалогах пьесы» — приветствовал «междудействия» как самое ценное в спектакле критик С. А. Валерин^[9].

Кроме поста главного режиссёра Сергей Прокофьев занимал также должности ответственного руководителя (отрук) театра и руководителя театрально-художественного бюро МГСПС.

В сентябре 1923 года, после множества прошений к Наркомпросу, труппа переехала в центр Москвы, в бывший Театр Незлобина (тогда Центральный детский театр), с правом на два вечерних спектакля в неделю. Первым на новом месте был показан «Париж», исполненный в 75-й раз. «Юбилейный спектакль прошел с необычайным подъёмом, — сообщал Валерин в „Труде“. — Сильная, яркая, захватывающая, истинно революционная пьеса была принята зрителями с давно невиданной в театрах восторженностью»^[10]. Сотое представление «Парижа» (2 января 1924 года) вылилось уже в форменное чествование Прокофьева^[3]. Вскоре театр получил в своё полное распоряжение здание в Каретном ряду, дом 3 (сад «Эрмитаж»).

Первой премьерой сезона стала «Но́ра» Генрика Ибсена, показанная 19 октября 1923 года. По заявлению Прокофьева, он желал разоблачить «убогую сущность мещанской семьи» во имя борьбы за новый быт^[11]. По мнению Давида Золотницкого, «спектакль не разошелся с декларацией. Прямолинейные выпады против буржуазной морали огрубили пьесу, перевели её в обычный план агитки, режиссура же, при всех вмешательствах в текст, работала по старинке». Советский драматург и литературный критик Борис Ромашов оценил постановку «Норы» как провал и отметил: «Случай с „Норой“ был типичен. Заботы об „идеологически выдержанной“ обработке, как её понимал Прокофьев, отодвигали на задний план проблему воплощения, режиссёрского и актёрского… Слабым местом нашего первого [проф]союзного театра является художественно-производственная часть его деятельности. За счёт программно-идеологической стороны, конечно, нельзя игнорировать технику и мастерство спектакля… Театру МГСПС необходимо отрешиться от гастрольной системы и постараться вовлечь в свою органическую работу наиболее ярких мастеров современного театра»^[12].

Провалу «Норы» Прокофьев не придал особой важности, его усилия были сосредоточены на новой инсценировке — по «Оводу» Э. Л. Войнич, которая была показана всего неделю спустя. Сергей Иванович дал своей переделке драматическое название: «Праздник крови». Поставил спектакль Е. В. Гурьев.

По мнению Давида Золотницкого, — «„Праздник крови“, при некоторых длиннотах, был значительной работой Театра МГСПС. Агитационные установки режиссёра опирались на возможности романа: революционизирующее воздействие „Овода“ на молодые горячие умы той поры общеизвестно. Антирелигиозные мотивы действия также находили достаточную почву в романе, с его пылкой критикой католицизма. Полюбившиеся Прокофьеву средства мелодрамы почти не портили дела. Пресса приветствовала и эту черту спектакля, претензии вызывала лишь финальная сцена — расстрел героя». Н. Н. Юдин писал, что временами «в зале слышалось рыдание слабонервных женщин», но в целом спектакль «увлекает публику и является чем-то похожим на настоящую революционную репертуарную пьесу»^[13]. «Яркий, местами потрясающий спектакль», — находил И. И. Анисимов^[14]. Молодой тогда актёр и будущий драматург Ю. В. Болотов писал: «Спектакль „Овод“ с первой же картины захватил зрителя. Напряжение росло и вылилось в бурный восторг и такой подъём, какого я давно не видел. Была одержана победа. Зритель уходил потрясённый… Пусть бедно, пусть ещё нет зрелища, пусть молодо… Но в этом мощь, простота, воля. Воля в революции. Пьеса „Овод“ — первая революционная из всех пьес, какие я видел, читал, переиграл сам за эти годы»^[15]. С 1925 года спектакль стал называться «Овод».

Не случайно постановщиком «Праздника крови» был другой режиссёр, а Прокофьев лишь наблюдал за его подготовкой. К этому времени административные и общественные обязанности, в частности, руководство театрально-художественным бюро МГСПС, выпуск еженедельника культотдела МГСПС «Рабочий зритель», выходившего с 23 декабря 1923 года по 12 мая 1925 года, понемногу отдаляли Прокофьева от режиссёрской работы в возглавляемом им театре.

В феврале 1924 года, когда Театр МГСПС справлял свою первую годовщину, Прокофьев в докладе откровенно изложил исходную задачу: «Не чуждаясь новых исканий, в первую очередь понятность для масс»^[16]. Театр МГСПС не имел денежной дотации. «Весь путь пройден на хозрасчёте, — докладывал Прокофьев в день годовщины. — Даже в самые тяжёлые минуты театр сознательно не прибегал к субсидиям, считая, что если он действительно отвечает пролетарским запросам, то выживет и без поддержки со стороны, если же нет, то его не спасет никакое финансирование»^[17].

Несколько следующих постановок создали у театрального сообщества Москвы впечатление о появлении режиссёрских неурядиц в Театре МГСПС. Принимая репертуарную политику Прокофьева, его «идеологическую обработку» материала, авторитетнейший театральный критик Владимир Блюм сожалел: «Не хватает одного — постановщика, который придал бы эмоциональную остроту „идеям“, всегда довольно неловко и уныло блуждающим по сценическим подмосткам. Без этого нет театра, а есть более или менее содержательные уроки политграмоты»^[18]. Ему вторил театровед Юрий Соболев: «В театре МГСПС отсутствует режиссёр»^[19].

Репутация Сергея Прокофьева стала катастрофически ухудшаться. По свидетельству Давида Золотницкого, Театр МГСПС стал мишенью для остряков: в злободневном ревю «Москва с точки зрения…», которым открылся Театр сатиры, исполнялась комическая сценка — экзамен политграмоты:

— Что такое МГСПС?
— Это такой театр.
— А что значат самые буквы — МГСПС?
— Буквы?.. Это… Гм… Знаю: Московское… государственное… собрание… плохих… спектаклей…^[3]

Московская пресса взялась за подсчёты, во что обходится деятельность театра. Сергей Городецкий назвал работу Прокофьева «скверной аферой». Он писал: «МГСПС серьёзно заболел раком. Злокачественная опухоль совершенно задушила здоровую основу театральной работы МГСПС… За право один раз попасть в Большой или Художественный рабочие должны заплатить четырёхкратной высидкой на шедеврах Прокофьева…»^[20].

В результате в начале 1925 года С. И. Прокофьев был освобождён от всех должностей в системе МГСПС.

Не считая возможным для себя продолжать работу в Москве, Прокофьев отправился в Красноярск и организовал там на базе театрального коллектива Дома партийного просвещения Группу художественной агитации, существовавшую в 1926—1929 годах как «Рабочая театральная мастерская», сокращенно — Рабтемаст. Уже 11 октября 1925 года спектаклем «Праздник святого Йоргена» новая труппа открыла сезон. Далее последовали «Севильский цирюльник», «Доходное место», «Париж», «Овод»^[21].

В 1925 году по ложному или ошибочному обвинению был арестован и помещён в Красноярскую тюрьму, через месяц с небольшим был освобождён. За этот месяц Прокофьев успел поставить силами заключённых спектакль, который они показали на сцене Красноярского городского театра.

В 1926 году труппу лишили помещения — Дом партпросвета передали под кинотеатр. Очередной спектакль — «Горе от ума» А. С. Грибоедова был показан 25 декабря в здании партшколы (бывшей женской гимназии). Однако в партшколе вскоре произошёл пожар, и театр снова остался без помещения.

К осени 1927 года Рабтемаст получил в постоянное пользование помещение железнодорожного клуба имени Карла Либкнехта, где заработала также театральная школа.

Сезон 1927/1928 годов открылся пьесой «Нельзя забыть», затем были показаны прежние работы Рабтемаста. Подводя итоги театрального сезона, газета «Красноярский рабочий» писала: «В клубе Карла Либкнехта театральная молодежь под руководством С. И. Прокофьева творила большое дело. Убивая весь свой досуг, репетируя в невозможных условиях, рабочие актёры создали ряд крепких художественных спектаклей».

Проведя в Красноярске ещё сезон 1928/1929, С. И. Прокофьев вместе с коллективом уехал в Богородск Московской области. Периодически труппа выступала в Москве^[21].

С. И. Прокофьев ушёл из жизни в 1944 году^[3].

Внешние изображения
	Афиша красноярского театра драмы «Рабтемаст»

Театр имени Моссовета

• 1922 — «Савва» Леонида Андреева
• 1923 — «Париж» Эмиля Золя
• 1923 — «Севильский цирюльник» Пьера Бомарше
• 1923 — «Но́ра» Генрика Ибсена