Развод в Древней Руси

Развод в Древней Руси (древнерус. роспуст, распуст) — система расторжения венчанного и невенчанного брака начиная с Киевской Руси и заканчивая Русским царством (далее см. Развод в Российской империи).

Расторжение брака на Руси допускалось как церковной, так и светской властью неохотно, однако на практике во все исторические периоды разводы существовали. В ранний период истории развод определялся рядом обычаев, шедших еще из дохристианской Руси и касавшихся невенчанных браков. Далее, с укреплением влияния Церкви, как пишут исследователи русского средневековья, «развод в Древней Руси — явление редкое, но не уникальное. Православная церковь рассматривала брак как вечный союз, но в определенных случаях признавала возможность его расторжения. Случаи эти зафиксированы в Кормчих книгах — сводах церковных и светских законов и правил. Бракоразводные дела находились в ведении церковного суда, а в XVII веке стали прерогативой патриарха ^[1]. Наиболее хорошо изучена практика разводов русских правителей (которые как правило незаконно отправляли супругу в монастырь под формальным предлогом) и знати времён Русского царства, о разводах простых людей известно очень мало.

Мнения историков о порядке брака и развода на Руси до крещения крайне полярны и противоречивы. В основном они базируются на Повести временных лет и свидетельствах арабских путешественников. Из этих скудных данных историки зачастую выносят противоположные выводы. К примеру, такие историки как Д. Я. Самоквасов^{[L 1]} или К. А. Неволин^[2] утверждают, что у древних славян существовало неограниченное право развода и сам развод представлял собой легкий и необременительный процесс. В то же время их выводы оспаривает доктор юридических наук и исследователь истории российской юриспруденции В. В. Момотов, ссылаясь, в частности, на описанный арабскими историками обычай сожжения вдов у русов^[3]. Также существуют споры относительно различия в правах супругов^[4][5].

C появлением христианства на Руси утвердилось представление о браке, как о союзе, заключаемом на всю жизнь, и, в идеале, нерасторжимом. Для обоснования нерушимости брачных уз Церковью приводились цитаты из Ветхого^{[L 2]} и Нового заветов^{[L 3]}. Таким образом брак мог прекратиться только в случае смерти одного из супругов. Однако в Евангелии от Марка приводится слова Христа, в которых он объявляет прелюбодеяние гораздо большим грехом чем развод^{[L 4]}. Это дало обоснование Византийскому законодательству узаконить развод в случае прелюбодеяния супруги (впоследствии это развилось в возможность развода в случае любых нарушенных обязательств супругов — друг перед другом или перед государством).

Семейное право христианской Руси во многом базировалось на византийских кодексах таких как Закон судный людем, Номоканон, Прохирон Василия Македонянина и Эклога Льва Исавра. Многие византийские взгляды на брак отражены в Измарагде — сборнике христианских притч. Однако, по мнению Т. Е. Новицкой, византийские правовые нормы претерпели серьезное изменение при переносе их на русскую почву^{[L 5]}.

Первым русским нормативно-правовым документом в котором упоминается развод является Церковный Устав Владимира Святославовича. Однако он даёт очень скудные сведения, фактически всё упоминание сводится к переводу разводов (как и семейного права вообще) в область церковного суда^[6]. Гораздо более информативным предстаёт второй документ, касающийся сферы разводов - Церковный устав Ярослава Владимировича. Он включал в себя: 1) перечень некоторых «вин» жены (покушение на жизнь мужа, наведение порчи и т.п.), при которых муж мог потребовать развода^[7], 2) некоторые «вины» когда развод невозможен (например, в случае если жена крадет имущество мужа или в случае её болезни)^[8], 3) наказание за самовольный развод мужа с женой (штраф в пользу жены, штраф в пользу митрополита, а также некое светское наказание, назначаемое князем, причем штрафы варьировались в зависимости от социального статуса жены и мужа)^[9], 4) наказание за двоеженство (штраф мужу и отправка второй жены в монастырь)^[10], наказание за наличие второго мужа (отправка такой женщины в монастырь и наложение на второго мужа штраф в пользу митрополита)^[11], наказание родителям за препятствие или, наоборот, принуждение детей к браку ^[12], а также наказания за прелюбодеяние мужа в браке (только светское наказание от князя)^[13]. Также «Устав» назначает наказание за плохое обращение мужа с женой^[14], и женой с мужем^[15] - но ничего не говорит о разводе в таком случае. За наличие внебрачного ребенка замужнюю женщину следовало отправлять в монастырь для церковного покаяния, однако о разводе в таком случае тоже ничего не говорится. Кроме того, указывается необходимость расторжения брака, заключенного между близкими родственниками^[16]. Помимо этого, «Устав» назначает наказания за внебрачный секс, который предстаёт в самых различных вариациях — от разных видов изнасилования, до блуда, наказание за которые ранжируются в зависимости от огромного количества различных факторов (социальный статус участвующих, их вероисповедание, родственные связи, наличие духовного сана, семейное положение, появление в результате этого внебрачного ребёнка и т. д. и т. п.)^[17]. Как видно из этих примеров, «Устав» насчитывал довольно много прегрешений в брачных делах, однако по большинству из них развод не предусматривался. Также обращает на себя внимание тот факт, что мужчина практически всегда наказывался денежным штрафом, а женщина — церковным покаянием.

Однако «Церковный устав князя Ярослава» никак не обозначает господствующие семейные правоотношения (личные и имущественные), правовые нормы, практики и проч. Другие церковно-уставные грамоты русских князей, упоминающие о разводах, такие как «Грамота Новгородского князя Всеволода Новгородскому владыке»^[18] или «Уставная грамота Смоленского князя Ростислава Мстиславича епископии Смоленской» ^[19], также не дают никакой конкретики.

Особенность древнерусских уставных грамот (которые по сути являются христианизированными сводами обычного права, но не законами) состоит в том, что в них зачастую рассматриваются отдельные прецеденты (как следует поступать в том, или ином случае), однако в целом права и обязанности субъектов средневекового гражданского права в них зачастую не обговорены, что порождает споры и разногласия в среде современных ученых и историков. К примеру М.М. Ковалевский ^[20] и Д. Н. Дубакин ^[21] указывают, что в отличие от византийских правовых норм — на Руси только мужчина обладал правом развестись с женой в случае её прелюбодеяния. В то же время М. Ф. Владимирский-Буданов^[22] и В. В. Момотов^[23] утверждают прямо противоположное: что русская Церковь развила правовой институт развода Византии (в котором учитывалась только неверность женщины), в результате чего на Руси муж и жена стали пользоваться равными возможностями для развода. С. В. Юшков утверждает что Церкви пришлось выдержать серьезную битву с традиционным правом, для того чтобы предоставить женщинам равные права для разводов^[24]. Историк В. И. Сергеевич придерживается сбалансированной точки зрения, утверждая, что в разных частях Руси права и обязанности у супругов были разные, и также объясняет некоторые предвзятости в отношении женщин, найденные им в документах, «дохристианским влиянием»^[25]

Византийская эклога насчитывает 10 поводов для развода: неспособность к брачному сожительству; заболевание заразной болезнью(«проказой»); безвестное отсутствие супруга; пострижение в монашество одного из супругов; различные непотребства в поведении жены (хождение в баню или на пиры с посторонними мужчинами, посещение публичных мероприятий в одиночку, проведение ночи в чужом доме и т. д.); покушение на жизнь супруга; заговор супруга против государства; если муж торгует честью жены; в результате прелюбодеяния; в результате обвинения в прелюбодеянии, которое не было доказано^[26]

Русское законодательство, в отличие от византийского, предоставляло гораздо меньше возможностей для развода, количество которых к тому же с течением времени сокращалось. В XIV—XV вв. возможности развода всё более ограничивались, отчетливее становилось стремление Церкви сократить количество законных поводов к разводу^[27]. К примеру исчезло такое основание для развода как физическая неспособность супруга к сожительству (который стал дозволяться только в случае согласия недееспособного супруга)^[28]. Заболевание супруга тяжелой или заразной болезнью также не считалось основательной причиной для развода^[29]. Прекращение брака в этом случае было возможно только по взаимному согласию супругов (очевидно, желающие развестись пользовались этой возможностью, в том числе придумывая себе мнимые болезни, так великий князь Симеон Иванович развелся со своей второй женой, после чего оба вступили в новый брак). Процесс развода по причине бесплодия супруги, вошедший в употребление в XVI веке среди правителей Руси был, по оценке С. В. Юшкова, скорее юридическим фактом, но не правовой нормой^[24]. Само по себе бесплодие не было законным основанием для развода, поэтому князья и цари, насильно отправлявшие жен в монастырь фактически нарушали собственные законы^[30].

Составленный во 2-й половине XII — начале XIII древнерусский цельный кодекс норм «распуста» (развода), включенный в Пространную редакцию Церковного устава князя Ярослава перечислял следующие нормы развода по вине жены, известные и в Византии: 1. в случае её прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу), 2. в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для её (и, следовательно, его) чести, 3. за её покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем), 4. при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении^[31].

Различные исследователи полагают, что жена, в свою очередь, могла развестись в следующих случаях: 1. если муж клеветнически обвинял её в измене, (не мог доказать того свидетельскими показаниями), причем муж был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление)^[31] покушение мужа на жизнь жены, 2. в случае, если жена уходила к другому мужчине, этот брак считался расторгнутым по её вине, а её любовник должен был выплатить штраф («продажу») митрополиту, женщину же передавали в дом церковный — к мужу она не возвращалась^[31], 3. если муж скрыл своё холопство или продался в него без её ведома^[27] 4. в случае, аже муж не лазитъ на жену свою без совета" (то есть является импотентом)^[27].

Другой особенностью древнерусского законодательства было правило согласно которому жена могла развестись с мужем в случае его безвестного отсутствия (как правило, в случае ухода на войну)^[32]. Причём отсутствие должно было быть именно безвестным, а не просто длительным, как в византийском законодательстве. Если муж отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. По мнению М. К. Цатуровой, безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью^[33]. Если женщина самовольно покидала мужа, то она становилась "вольноотпущенницей", к старому мужу она вернуться не могла, её любовник должен был выплатить штраф митрополиту, а саму её отправляли в монастырь на покаяние^[31].

Также некоторые исследователи предполагают, что на Руси одним из поводов для развода было жестокое обращение мужа с женой^{[L 6][34]}. Встречался и развод с наложением епитимьи на три года: «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать»^[31]. Историк В. П. Загоровский считал, что основанием к разводу могло также служить восприятие от купели своего ребенка («если бы кто воспринял от св.крещения своего естественного сына, то он разлучается от своей жены, потому что она сделалась для него духовною сестрою» ) ^[35].

По-видимому многие правила касающиеся разводов на той или иной территории устанавливались местными церковными авторитетами, исходившими из собственных представлений о границах допустимого в браке. К примеру новгородский епископ Нифонт в знаменитом «Вопрошании Кириковом»^[36] (1180-е годы) перечисляет следующие причины для развода: измену жены или физическую неспособность мужа к браку.^[31]

Одним из немногих легальных способов прекратить брак оставалось пострижение одного из супругов в монашество^{[L 7]}. Олег Ивик: «По мере того как Церковь сужала круг допустимых для развода причин, отправка неугодных жен в монастырь становилась одним из самых доступных способов расторжения брака»^[37]. По мнению А. Д. Способина «ни один повод из указанных в Кормчей не бытовал у нас с таким успехом, как пострижение в допетровской Руси»^[38]. Данный вид прекращения брака вызывал недовольство Церкви, так как, по мнению священников, пострижение должно было быть серьезным духовным решением человека, а не приниматься под давлением обстоятельств и тем более насильно^[39]. По словам Н. Л. Пушкарёвой, церковный закон оговаривал, что второй супруг обязательно должен был дать согласие на разлучение и пострижение^[27]. Поэтому Церковь постоянно требовала тщательно проводить «искус» (испытание) для стригущихся в монахи и, в конце концов, в 1673 г. запретила принимать в монастырское звание людей, состоящих в законном браке, при жизни другого супруга (если это всё же происходило, то второму супругу было запрещено вступать в повторный брак)^[40].

В борьбе за нерушимость брачных уз Православная Церковь действовала по двум направлениям — во-первых наказывала супругов самовольно расторгших брак^[41][42], во-вторых боролась с невенчаными (языческими) браками^[43], которые представляли собой проблему даже в XV веке ^{[44][L 8]}. Развод был чреват большим штрафом, который, однако, был меньше в случае невенчанного брака^[37]. Хотя даже расторжение невенчаных браков вызывало протест со стороны Церкви^[31]. По словам Я. Н. Щапова: «В раннее время, по крайней мере в XI—XII вв., когда венчание в церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить не только церковный, „законный“ брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: „ Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен“».^[31].

Как пишет Я. Н. Щапов относительно раннего периода истории Руси, «развод супругов в Древней Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей»^[31]. По словам М. Ф. Владимирского-Буданова «Порядок совершения развода в Древней Руси есть или письменный договор между супругами, явленный светскому или духовному суду, или односторонний акт — отпускная со стороны мужа жене»^[45]. Историк Б. Н. Миронов приводит примеры "отпускных писем", написанных крестьянами уже в XVIII веке^[46]. Одно из них звучит так: «Кузьма Иванов сын Колесников дал сие письмо жене своей Агафье Елисеевой дочери, ежели похощет она идти замуж за другого, и я, Кузьма Иванов сын Колесников, в том сие письмо даю на все четыре стороны, и при сем письме свидетели...» (указаны два свидетеля)^[46]. В другом случае Б. Н. Миронов пример приводит "отступного письма", написанного крестьянином Чюркиным второму мужу своей бывшей жены, которое, помимо отказа от всяких претензий к ней, содержит обязательство, в случае разоблачения духовенством их сделки, разделить штраф поровну с новым мужем^[46].

На Руси не было единых норм, регулирующих разводы. Местные христианские традиции и обычаи сосуществовали с противоречивыми нормами переводных памятников, и выбор тех или иных диктовался конкретными условиями, взглядами или знаниями местного церковного иерарха, князя или другого составителя правового свода. В случаях, когда развода хотели правители или иные лица, имеющие власть и деньги, они часто получали не только развод, но и разрешение на новый брак.

Источники, касающиеся права древней Руси, говорят о распределении семейного имущества только при одном виде прекращения брака — в случае смерти одного из супругов. Однако некоторые исследователи полагают что положения древнерусского права относительно имущества супругов имели универсальный характер и могли применяться также в случае их развода^[47]. Таким образом имеет смысл рассмотреть распределение имущественных прав в семье.

Большинство историков сходятся во мнении, что во времена Древней Руси имущество супругов было раздельным (что, в целом, было не слишком характерным для Европы и, в частности, германского^[48] и англосаксонского права, для которого был характерен принцип Coverture) и каждый из них имел право распоряжаться только тем, что принадлежало лично ему. Для подтверждения этой гипотезы часто приводятся статьи из Церковного устава Ярослава, в которых говорится о краже, совершаемой женой у мужа и наказанием за неё (также в уставе содержится запрет разводиться с женой даже в таком случае)^{[L 9]}. Историки полагают, что сама конструкция статьи свидетельствует об обособленном имуществе супругов^[28]. Кроме того, исследователи указывают на 104 статью из Русской Правды, в которой излагаются принципы наследования имущества: "Аже будуть двою мужю дети, а единое матери, то о нем своего отця задниця (наследство), а о нем своего". То есть, если женщина повторно выходит замуж, то дети от каждого брака наследуют только имущества их отцов, но никак не общее семейное состояние. Тот же принцип соблюдался в отношении наследования имущества матерей^{[L 10]}. Впрочем, в Русской Правде можно найти статьи, противоречащие принципу раздельного имущества^{[L 11]}.

На это также указывает тот факт, что жены некоторых правителей и чиновников имели свои собственные печати для утверждения официальных документов^[49]. В договоре Новгорода с немцами от 1270 г., упомянуто, что жены могут поручаться за своих мужей ^[25] и выкупать их из плена^[50](берестяные грамоты из древнего Новгорода показывают, что жены также могли оплачивать долги своих мужей^[51]). Жены могли продавать свое имущество (как правило приданое или наследство, которое в случае знатности женщины могло составлять целые вотчины, земли и даже города^[52]) своим собственным мужьям. Об этом свидетельствуют сохранившиеся рядные грамоты^[25]. Также некоторые исследователи ссылаются на скандинавские саги, которые сообщают, что жены русских князей содержали на свои средства принадлежащие им дружины^[53], однако не все историки доверяют подобным сведениям^[54].

Закон оберегал имущество человека от посягательств супруга, даже после его смерти^{[L 12][L 13]}. Хотя в церковном уставе Владимира в числе дел, подлежащих церковному суду, упомянуто "пошибание между мужем и женою о животе", т.е. спор между мужем и женой о движимостях, но точный смысл этих слов не ясен^[25]. Кроме того, по всей видимости, если муж подозревался в государственной измене и подвергался репрессиям, то его семью тоже зачастую репрессировали (в том числе конфисковывали имущество)^[25].

Имущество жены складывалось из двух составляющих - приданого и даров мужа, а у знатных женщин к ним прибавлялись доходы с её земель^[55]. Приданое для дочери зачастую собиралось с рождения девочки и представляло собой отдельную часть «семейного имущества»^[56]. Приданое было неотчуждаемым имуществом женщины^{[L 14]} и, в случае её смерти, приданое женщины переходило к её детям^{[L 10]}. Необходимость обеспечения дочерей приданным зачастую была закреплена законодательно, если родители умирали, то обязанность по обеспечению сестры приданным ложилась на её братьев^{[L 15]} Втoрой частью имущества жены были «подарки» полученные от мужа^{[L 12]} (часто как вено), которые в случае знатных браков могли быть весьма большими. Так, известно, что Ярослав Мудрый подарил своей жене Ингигерде Ладогу с окрестными землями^[57]. К третьей части имущества, помимо доходов с владений, также могли относится деньги, полученные в результате заключения финансовых сделок или иных юридических операций. Об этом свидетельствует ряд берестяных грамот, найденных в Новгороде^[58]. Новгородские берестяные грамоты показывают, что женщина могла заключать договоры, выступать поручителем, выступать в судах по финансовым вопросам, заниматься каким-либо прибыльным делом, например ремеслом или ростовщической деятельностью^[52]. По всей видимости, при разводе всё имущество, заработанное таким образом оставалось в собственности того, кто его заработал. Об этом свидетельствуют сохранившиеся разводные грамоты, в которых супруги обязуются не предъявлять друг другу никаких (имущественных) претензий^[59].

Древнерусские законы иногда противоречат друг другу, из-за чего не все историки согласны с положением об однозначной раздельности имущества супругов в Древней Руси, в связи с чем появляются концепции о различных имущественных правах в разных частях Руси и в разные временные периоды. Так, Владимирский-Буданов выделил три периода в истории Руси, в течение которых имущественное положение супругов постепенно менялось (от полной общности в ранний период до разделения имущества к началу образования Российской империи^[60].

При этом по древнерусским христианским представлениям, главенствовать в семье должен был муж^{[L 16][L 17]}, который также должен был нести ответственность за поступки жены, признававшей его власть^[61], обратное считалось противоестественным^{[L 18]} и неправильным^{[L 19]} и осуждалось общественным мнением^[52]. В некоторых случаях законодательно закреплялась ответственность мужа за дела и поступки его жены^[62]. Муж также в некоторых случаях имел право наказывать жену за какие-либо проступки^[63] (к примеру в Церковном Уставе Ярослава правом карать и назначать наказания за преступления имеют не только светская и церковная власти, но и власть семейная, то есть наказание мужем жены и детей родителями^[64]). Несомненно, это тоже влияло на практику разводов.

В случае смерти мужа его вдове (если она не выходила повторно замуж) полагалась часть имущества равная доли одного наследника (т. е. сына)^[65]. Эта часть изначально называлась «выдел» , а с течением времени получила название «опричнины». Если дети все ещё были малолетними, то жена должна была управлять всем имуществом мужа до их совершеннолетия, однако в этом случае на неё ложилась обязанность по выплачиванию долгов мужа^[25]. Подобным образом некоторые женщины становились во главе целых княжеств и земель^[52]. В случае преждевременной смерти жены, её имущество (чаще всего приданое) переходило её детям, муж также «управлял» им до совершеннолетия детей^[65]. По всей видимости, в случае развода действовала аналогичная схема.

Самыми громкими были разводы в княжеских семьях. Их особенностью было то, что развод в большинстве случаев происходил по инициативе мужа и часто был насильственным. Наиболее распространённой формой развода был уход княгини в монастырь. Первым случаем развода, зафиксированным в летописях, следует считать развод великого князя киевского Владимира Святославича со своими многочисленными языческими жёнами, после принятия им крещения. Однако и в более позднюю эпоху княжеские разводы продолжали иметь место. Ярослав Святославич, готовясь к войне с Владимиром Мономахом, «умыслил с женою своею, Владимировою внукою, без всякой причины от нея развестись», волынский князь Роман Мстиславич Галицкий, начиная войну с Рюриком Ростиславичем, намеревался «пустить» свою жену, дочь Рюрика, принудив ее к пострижению^[27].

Пострижение или развод не обязательно проходили насильно. Так, в 1205 г. жена cуздальского князя Всеволода Мария, будучи восемь лет больною, постриглась при живом муже в монашество. Великий князь владимирский Святослав Всеволодович добровольно отпустил свою жену Евдокию в Борисоглебский монастырь близ Мурома в 1228 году^{[L 20]}. Московский князь Симеон Гордый развелся со своей второй женой Евпраксией под предлогом её болезни, после чего оба вступили в новый брак, однако новая свадьба князя была устроена втайне от митрополита, который, узнав о ней, этого не одобрил, и отлучил князя от причастия (во-первых, поскольку Евпраксия оставалась жива и в миру, во-вторых, что важнее, потому что для князя это был третий брак, что не одобрялось церковью). Ради прощения пришлось посылать к константинопольскому патриарху.

В 1525 году великий князь московский Василий III решил развестись со своей первой женой Соломонией Сабуровой после 20 лет бездетного брака. Решение о разводе было поддержано боярской думой, но не нашло поддержки среди церковных иерархов. Выступавшие против расторжения брака Вассиан Патрикеев, митрополит Варлаам и преподобный Максим Грек были сосланы, причем митрополит впервые в русской истории был лишен сана.

«Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в Священном писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя», — ответил в 1525 году Василию III инок Вассиан на его вопрос о возможности развода с супругой^[66].

В 1525 году с одобрения митрополита Даниила Василий III развелся с Соломонией^[67] (избранной на смотре невест — обычай, заимствованный из Византии), и женился на Елене Глинской, которая родила ему Ивана Грозного, одним из элементов демонической репутации которого стало рождение от подобного «нехорошего» брака. Возможно, эта схема, как и смотры невест, появились в семье русских монархов под влиянием византийской истории. Так, первая же византийская императрица, избранная на смотре невест — Мария Амнийская — была пострижена мужем ради его второго брака.

Иван Грозный (см. Жёны Ивана Грозного) повторил систему, введённую его отцом Василием III в его первом браке. Из законных супруг Иван бесспорно так поступил с четвёртой — Анной Колтовской, и со следующей — Анной Васильчиковой (хотя тут подробностей меньше); а также с двумя первыми жёнами своего сына царевича Ивана (Евдокией Сабуровой и Феодосией Соловой). Василиса Мелентьева, если она существовала, тоже была сослана в монастырь (если с ней не было венчания, то особой необходимости в этом не было). Исаак Масса писал, что «жену, которая в продолжение трёх лет была бесплодна, он обыкновенно заточал в монастырь»^[68], однако автор явно промахивается с длительностью сроков.

Последним примером насильного развода правителя со своей супругой служит развод Петра I со своей первой женой Евдокией Лопухиной, которая также была пострижена.

Наиболее достоверной является информация о царских и великокняжеских разводах, поскольку они имели династическое значение. В случае более простых людей подчас остается только подозревать, стал ли второй брак мужа возможен благодаря смерти первой жены или её пострижению. Такова загадка первого брака будущего царя Василия Шуйского с исчезнувшей из письменных источников Еленой Репниной. «Детей у князя Василия Ивановича не было, и это дало основание исследователям для предположений о разводе. Отсутствие упоминаний о вкладах Василия Шуйского по своей первой жене в Новодевичий и Троице-Сергиев монастыри (где есть вклады по другим княгиням из рода Шуйских) тоже очень показательно»^[69].

• Список монахинь царской и великокняжеской крови
• Жёны Ивана Грозного

• Загоровский А. И. О разводе по русскому праву. — Харьков : Тип. М. Ф. Зильберберга, 1884. — 490 с.
• Поппэ А. В. О брачном контракте на Руси (на основании грамоты на бересте № 9) // Берестяные грамоты: 50 лет изучения. — М., 2003.
• Способин А. Д. О разводе в России. — М., 1881, 1898.
• Чумакова Т. В. Человек и его мир в «Домострое» // Чумакова Т. В. «В человеческом жительстве мнози образы зрятся». Образ человека в культуре Древней Руси. — СПб. : Санкт-Петербургское философское общество. 2001. — С. 132—146.

• Лавренченко Мария. Между двух очагов: О жизни женщины в домонгольской Руси…  (неопр.) Arzamas (arzamas.academy). Дата обращения: 18 февраля 2019.