Семинар Бориса Стругацкого

Семина́р Бори́са Струга́цкого — советское и российское литературное объединение, функционировавшее в Ленинграде — Санкт-Петербурге в 1974—2012 годах; бессменно возглавлялось Борисом Стругацким до самой его кончины. Через семинар прошла значительная часть ленинградских писателей-фантастов, относящихся к «четвёртой волне»; среди них — Андрей Столяров, Вячеслав Рыбаков, Святослав Логинов (участник семинара с самого первого заседания^[1]), Николай Романецкий, Александр Щёголев, Антон Первушин, Николай Ютанов^[2]; в число заочных участников семинара входили Алан Кубатиев, Андрей Лазарчук, Борис Штерн, супруги Любовь^[вд] и Евгений Лукины. До распада СССР публикации участников семинара носили нерегулярный характер, по итогам работы составлялись сборники и подборки рассказов для публикации в прессе, писатели представляли своё объединение на литературных конференциях и совещаниях, в том числе всесоюзного значения. После кончины Б. Н. Стругацкого в 2012 году участники создали семинар имени братьев Стругацких, проходящий в Доме писателя на улице Звенигородской^[3]. В 2022 году семинар прекратил существование^[4].

В 1970-е годы в советской фантастике произошёл раскол: значительная часть авторов объединилась в так называемую «школу Ефремова», к которой И. А. Ефремов не имел отношения (писатель скончался в 1972 году). Участники «школы» имели возможность официально публиковаться в издательстве «Молодая гвардия» и относительно свободно выражать свои взгляды. Стругацкие, противопоставляемые «ефремовцам», возглавляли семинары молодых фантастов: Аркадий Натанович в Москве (но он появлялся там только время от времени, будучи формальным главой, а главным ведущим семинара был Дмитрий Биленкин^[5][6]) и Борис Натанович в Ленинграде^{[Комм. 1]}. Отношения между «молодогвардейской» фантастикой и «четвёртой волной», неофициальными вождями которой сделались Стругацкие, были натянутыми, а позднее, в условиях плановой экономики и дефицита издательских мощностей, началась борьба за влияние и ресурсы. Как отмечал историк В. Комиссаров, «подавляющее большинство участников „школы Ефремова“ были честными и талантливыми авторами, старавшимися избегать каких-либо интриг», однако раскол совпал с общим размежеванием «западников» и «почвенников» в среде московско-ленинградского бомонда, к которому принадлежали и Стругацкие. «Школе Ефремова» покровительствовала так называемая «русская партия», боровшаяся с «сионистско-диссидентскими» направлениями в культуре. Под её удар попали и Стругацкие^[8][9].

В 1972 году при секции научно-фантастической, научно-популярной и научно-художественной литературы Ленинградского отделения Союза писателей СССР был основан семинар молодых писателей-фантастов, первым старостой которого стал Илья Варшавский. Основным инициатором писательского семинара явился критик-фантастовед Евгений Брандис, руководивший в то время секцией. Из-за тяжёлого заболевания И. Варшавского занятия с марта 1973 года стал проводить («на подмене») Борис Стругацкий^{[Комм. 2]}; именно он и выстроил работу семинара, полноправным главой которого являлся с 1974 года^[11][12]. Первоначально фантаст с нежеланием отнёсся к предложению возглавить литературное объединение^[5]. 16 апреля 1974 года Борис Стругацкий писал брату Аркадию: «Я просто физически ощущаю, как тает моя квалификация с этими бесконечными платными и бесплатными рецензиями, с трепотнёй на семинаре молодых, вообще с трепотнёй…»^[13] К тому времени в состав объединения входили уже состоявшиеся или проявившие себя авторы: Ольга Ларионова, Александр Щербаков, Андрей Балабуха, Феликс Суркис; в сентябре 1975 года число «семинаристов» достигало сорока человек^{[14][Комм. 3]}. Уже летом 1974 года в рабочем дневнике Стругацких содержится запись рукой Б. Н. Стругацкого о возможности разместить в журнале «Памир» рассказы А. Балабухи и «подборки семинара»^[16]. В переписке и дневниковых записях 1975—1976 годов работа семинара упоминается в разных контекстах: на заседании 16 апреля побывал космонавт Георгий Гречко (обсуждался рассказ Бориса Штерна)^[17], однако рукописи чаще характеризуются негативно («читаю их, будто г… ем»). Как руководителя семинара молодых писателей Бориса Стругацкого в октябре 1975 года избрали в бюро секции научно-фантастической, научно-популярной и научно-художественной литературы Ленинградского отделения СП СССР^[18].

Первые попытки «пробить» сборник рассказов для участников семинара предпринимались Б. Стругацким ещё в 1970-е годы, когда даже самим соавторам нелегко было публиковать новые вещи^[5]. В январе 1978 года удалось достигнуть предварительной договорённости с ленинградским отделением «Детской литературы» о сборнике научной фантастики для участников семинара, не являющихся членами Союза писателей^{[19][Комм. 4]}, однако и в январе 1980 года издание почти не двигалось. Ситуация в Союзе писателей складывалась настолько сложная, что в марте Борис Стругацкий делился с братом намерением подать в отставку с поста руководителя семинара. Этого так и не было сделано, однако в сентябре 1980 года в связи с перевыборами правления Б. Стругацкий получил «настоятельную просьбу» не проводить заседаний до 23 октября^{[21][Комм. 5]}. Семинар устоял; по состоянию на 1986 год в нём насчитывалось 20 действительных членов и 15 кандидатов^[23].

Территориально семинар функционировал на улице Шпалерной в Доме писателей имени В. Маяковского^[5]. После пожара в ночь с 16 на 17 ноября 1993 года объединение не функционировало в течение четырёх лет, пока не переехало в Центр современной литературы и книги (набережная Макарова). Организационное собрание состоялось в мае 1997 года, а регулярные заседания возобновились с 13 октября. Основатель Центра Дмитрий Каралис утверждал, что учредил его «специально для того, чтобы семинару было где собираться». К переоткрытию семинара в 1997 года издатель Николай Ютанов (который одновременно с Д. Каралисом в 1987 году стал действительным членом семинара) подарил Стругацкому кресло-трон из малазийского красного дерева, который можно видеть на фотографии^[24][25]. Постоянного помещения, где проходили заседания не было, участники собраний занимали свободный на тот момент зал Дома писателей. Обычно заседания семинара проходили раз в месяц, реже два раза в месяц^[3], участники, как правило, собирались по понедельникам в 19 часов и дискутировали до 22^[5][26].

По результатам работы семинара Бориса Стругацкого вышли сборники «Синяя дорога» (1984), «День свершений» (1988), «Часы с вариантами» (1992); составителем двух последних выступила староста семинара писательница Наталья Никитайская^{[26][Комм. 6]}. Подборки рассказов действительных членов семинара были опубликованы в журналах «Аврора», «Даугава», «Уральский следопыт» и др. Участники постоянно выступали на конвентах фантастов «Аэлита», «Интерпресскон», «Странник», ежегодном всесоюзном семинаре молодых писателей-фантастов в Малеевке и Дубултах. Интервью, статьи и выступления участников повлияли на формирование образа «четвёртой волны» советской фантастики^[3][4]. Примерно до середины 1990-х годов писатели, вышедшие из семинара Бориса Стругацкого, определяли облик русскоязычной интеллектуальной фантастики и особенности тематики и стилистики журнала «Полдень, XXI век», главным редактором которого также являлся Борис Натанович^[14].

После 2006 года из-за болезни Борис Стругацкий всё реже появлялся на семинарах, преимущественно заседания проводил Андрей Измайлов^[25]. На фестивале «Интерпресскон» 6—9 мая 2011 года впервые состоялось выездное открытое заседание семинара Бориса Стругацкого, на котором обсуждалась повесть А. Измайлова «Игра в ящик»^[28]. После кончины Б. Н. Стругацкого в 2012 году участники создали семинар имени братьев Стругацких, проходящий в Доме писателя на улице Звенигородской^[3]. В 2022 году и этот семинар прекратил существование; к тому времени из его первоначальных участников в живых оставались Святослав Логинов и Вячеслав Рыбаков^[4][26].

Внешние изображения
Фото заседания семинара 1980-х годов
	В центре сидят Наталия Никитайская, Андрей Столяров и Вячеслав Рыбаков

Борис Натанович Стругацкий практиковал многоуровневый алгоритм работы с писателями. Начинающий автор, представив свои рукописи и получив одобрение главы семинара, получал права кандидата и назначенного из числа действительных членов куратора. Куратор в частном порядке оценивал готовность текстов кандидата к публичному обсуждению. На заседаниях из членов семинара назначались «прокурор» и «адвокат», объявлявшие достоинства и недостатки разбираемого текста. Борис Стругацкий подытоживал дискуссию, после чего проводилось тайное голосование. Независимо от итоговой оценки автор, удостоенный персонального обсуждения, входил в число действительных членов семинара^[29]. Участники вспоминали, что семинар был построен на принципе жёсткой вертикальной иерархии, окончательно решение о выставлении рукописи на обсуждение принимал единолично Борис Натанович. По утверждению А. Первушина, Стругацкий отбирал только таких писателей, которые, по его мнению, могут начинать печататься «хоть завтра»^[30].

Заслужившие особое доверие Бориса Стругацкого участники именовались «драбантами»: слово было позаимствовано у Тынянова; они вели семинары в случае болезни или отъезда Бориса Натановича. Это почётное наименование прилагалось к четырём писателям: Вячеславу Рыбакову, Андрею Измайлову, Андрею Столярову и Святославу Логинову. Далее пути А. Столярова и семинара разошлись, и после своего переезда в Петербург освободившееся место драбанта занял Андрей Лазарчук^[27].

Действительные члены семинара имели право выставлять свои рукописи без санкции главы. Прокурора также назначал Б. Н. Стругацкий, а адвоката, который концентрировался на достоинствах текста, избирал себе сам автор. Важным условием успешного обсуждения являлось, чтобы рукопись прочитало как можно больше «семинаристов», поэтому автор предоставлял несколько экземпляров, а староста семинара контролировал перемещение текстов и следил за оперативностью. Голосовали, вкладывая в конверт монеты, максимальной оценкой в советские времена было 13 копеек (стоимость чашки кофе в буфете Дома писателей), минимальной — 1 копейка; нулевую оценку ставить запрещалось. Собранные деньги шли в фонд семинара. Из-за инфляции впоследствии использовались рублёвые монеты, средняя оценка высчитывалась по средней сумме^[31][5][26]. На семинар допускались не-члены и не-кандидаты, преимущественно художники, издатели, критики, иногда фэны^{[30][Комм. 7]}. При литературном полновластии Борис Стругацкий поддерживал атмосферу делового равенства, даже в 1990-е годы настаивая на своём включении в список дежурных по семинару — расставлять стулья, мести пол и собирать бумажки^[33].

В течение полутора лет (три сезона между 1977—1979 годами) заседания семинара посещал начинающий писатель Михаил Веллер. Он утверждал, что, несмотря на отсутствие у него интереса к фантастике, членство было «отдушиной в легальный статус», позволяющей «избежать ощущение андеграунда, отверженности, социальной оппозиции». По словам М. Веллера, в литературной ситуации 1970-х годов членство в семинаре Бориса Стругацкого было «самым низовым из возможных», но при этом легальным «литературным статусом». В первый год участия Веллера в семинаре Б. Стругацкий проводил конкурс рассказов на тему «Человек-сейф» («Понимать как угодно»), для которого Михаил Иосифович написал рассказ «Кнопка». Конкурс проводился анонимно, фамилии претендентов были известны лишь старосте и главе семинара^{[Комм. 8]}. На голосовании «Кнопка» получила 11,78 баллов, что, по утверждению М. Веллера, стало «непобитым рекордом семинара». Однако ни в одной подборке для СМИ или коллективном сборнике, подготовленном в семинаре, тексты Веллера так и не были представлены; Б. Н. Стругацкий затем писал ему рекомендацию для вступления в Союз писателей^[35]. Судя по воспоминаниям Илана Полоцка, именно Михаил Веллер (или Ольга Ларионова) пустил в оборот легенду, что жившие в Москве и Ленинграде Аркадий и Борис Стругацкие съезжаются для совместного творчества на станции Бологое. «В те годы в нашей „тусовке“, как сегодня сказали б, хохмы, шутки и розыгрыши сыпались горохом, и об „авторских правах“, конечно же, никто не думал. Так, что-то всплывает…»^[36]

Существовал устав семинара, в котором чётко обозначалось, что для сохранения членства «семинаристы» обязывались представлять не менее четырёх-пяти авторских листов в год. Действительные члены обязывались регулярно выставлять на обсуждение новые тексты. По итогам работы семинара выдавались рекомендации к публикации. Борис Стругацкий не навязывал круга чтения, но литературные примеры на разборах чаще приводил из Алексея Толстого и всячески выказывал себя сторонником фантастического реализма. По результатам обсуждения бо́льшим успехом пользовались произведения с острым сюжетом и вообще «то, что интересно читать»^[37]. Андрей Столяров утверждал, что по меркам семидесятых — восьмидесятых годов на семинаре существовала «неслыханная свобода высказываний», и проводил аналогию с философскими спорами в средневековых университетах. «…Разумеется, нельзя было открыто провозглашать, что бога нет, однако можно было обсуждать различные качества бога, а это уже само по себе нарабатывало воздух Нового времени. То же самое с семинаром: там нарабатывался творческий кислород, которым фантастика дышала потом всё перестроечное десятилетие»^[1]. Борис Стругацкий неоднократно повторял, что невозможно научить человека писать, и на заседаниях показывал на конкретных примерах, что именно несёт в себе текст и как он может быть истолкован читателями. Не фиксируясь на ошибках, на семинарах развивали умение автора «транслировать свои идеи и свою рефлексию»^[30].

При обсуждении рассказов автор или сам Б. Н. Стругацкий читал текст вслух, после чего «семинаристы» высказывались; автор при этом не имел права голоса. Борис Натанович редко включался в обсуждение, лишь иногда «вступался за истязуемого». Резюме Стругацкого всегда носило концептуальный характер: «Просто опытный и очень доброжелательный читатель размышлял о прочитанном» (Святослав Логинов)^[30]. Помимо обсуждения текстов, проводились и теоретические заседания, на которых читались подготовленные доклады с последующими обсуждениями. По словам А. Столярова, на обсуждениях текстов происходила «примерка литературной судьбы. Кто будет писать, а кто — бегать, как таракан, по тусовкам. Кто станет „независимым конгрессменом“, а кто будет кланяться и обхаживать нужных людей»^[30]. Борис Стругацкий редко давал конкретные советы, его главной задачей было обнаружение языковых или фабульных проблем. Списки стилистических или языковых недостатков, выделенных «прокурорами», Б. Н. Стругацкий передавал авторам без оглашения: это являлось «домашней работой». В текстах приветствовалась нестандартность в самом широком смысле: «Смешение направлений и жанров. Ломка традиций и стереотипов», популярностью пользовался тонкий юмор и актуальность фактуры, а также приём умолчания, «когда автор оставлял варианты интерпретации на усмотрение читателя». Как отмечал Николай Романецкий, более всего были востребованы сюжетные ходы, реализующие формулу Стругацких «Чудо — Тайна — Достоверность», но никогда не приветствовались типовые ходы^[38][39][40].

Вячеслав Рыбаков отмечал уникальность интеллектуальной среды, созданной Борисом Стругацким, и потенциал разработанного им алгоритма. В литературных объединениях и в среде критиков практикуется стандартный приём: «при обсуждении каждый косвенно пытался вместо автора написать своё произведение на ту же тему». С точки зрения В. М. Рыбакова, это вредно и непродуктивно для начинающих писателей, так как «молодому автору надо учиться писать то, что он, именно он хочет писать, учиться выражать то, что именно он хочет выразить, а не то, что за него написали и выразили бы другие». Сам Борис Натанович «ухитрялся найти ту нотку, которая резонировала бы с собственными желаниями автора». При обсуждениях это обогащало писателя выразительными средствами, сюжетными и стилистическими идеями, и в этом отношении семинар Бориса Стругацкого был уникальным литературным и культурным явлением^[5]. Ант Скаландис заявил, что после 1990-х годов семинар утратил учебную функцию и превратился в клуб по интересам: «Когда семинар начинался, туда шли те, кто не мог молчать, потому что своими откровениями даже не с кем было поделиться. Грань пролегла через 91-й год — всё слишком резко изменилось. Но совсем учёбы не стало после 95-го. До этого была ещё инерция. А вот когда книги стали выходить быстрее, чем пишется нормальная рукопись…»^{[41][Комм. 9]}

Борис Стругацкий принципиально устранялся от обсуждения взаимодействия с издателями. По воспоминаниям Н. Романецкого, «развивались прежде всего уже имеющиеся у человека литературные задатки: научить писать, как известно, вообще невозможно — это умение достаётся человеку от Создателя. Опубликоваться же — для семинара это была в те времена задача отнюдь не первой важности». В условиях плановой экономики и дефицита «добраться до бумаги» было крайне непростой задачей, поэтому сам семинар для многих писателей являлся разновидностью публикации, обеспечивая каждому члену «несколько десятков внимательных квалифицированных читателей, всегда готовых к конструктивной критике, которая и несёт автору главную профессиональную пользу». Относительно публикаций в советское время Б. Н. Стругацкий советовал работать с любыми редакторами, изданиями и издательствами, избегая только требований поступаться собственной совестью^[42].

По оценке Вячеслава Рыбакова:

…Самое «золотое» время семинара пришлось на самое «душное» время застоя. Это парадокс, в общем, легко объяснимый, если не мыслить слишком уж плоскостно: чем меньше было свобод снаружи, тем ценнее и увлекательнее была свобода внутри^[5].

Многие участники семинара (включая В. Рыбакова и Н. Никитайскую) отмечали как одну из самых больших ценностей атмосферу, создаваемую на заседаниях семинара его главой. «Почему нам и друг с другом, с равными себе, и тем более — с ним, было так увлекательно обсуждать свои вещи? Почему заканчивалось обсуждение, мы спускались в кафе и продолжали за кофе обсуждать, до одиннадцати, до упора сидели, потом ещё полчаса шли от Дома писателей до „Чернышевской“ и все продолжали договаривать»^[5][26]. Вячеслав Рыбаков определял это метафорой «нетоталитарного обсуждения», так как участники семинара обладали единой системой ценностей и этики. Участники семинара проводили аналогию с повестью Стругацких «Гадкие лебеди», воспринимая свой круг как ячейку светлого будущего, потому что семинар обеспечивал систему стимулов, которую «только и может обеспечить настоящее творчество». Согласно В. Рыбакову: «Это, во-первых, создание настоящего результата. И, второе, получение за счёт этого настоящего результата уважения тех людей, которых ты сам уважаешь. <…> До тебя в мире этого не было, но ты постарался, и теперь в мире это есть. Значит, весь мир стал богаче, разнообразней, больше»^[5].

Критик-фантастовед В. Владимирский рассматривал литературную работу обоих братьев Стругацких как часть проекта (имеющего и педагогическое измерение) по созданию культурно обогащённой среды, в которой молодые писатели-фантасты могли бы не повторять стандартных ошибок и освоить основные принципы литературной работы, регулярно общаться с коллегами, обмениваясь идеями и информацией, дискутируя о методике работы. Это должно было привести к появлению авторов, которые бы «поставляли идеи, новые формы, новые стили, переоценивали ценности и выворачивали наизнанку привычные представления». В одном из писем брату Аркадию Борис Стругацкий формулировал своё кредо так: «Обучать молодых, мотивировать молодых, защищать молодых от нападок ревнивого старичья и безмозглой цензуры, создавать новые площадки для публикации». Тем не менее, к концу жизни Б. Н. Стругацкий, по-видимому, испытывал разочарование в результатах своей работы, что проявилось в его последнем произведении «Бессильные мира сего». Главный герой этой книги обладает даром раскрыть главный талант любого из пришедших к нему учеников, в том числе таланты сверхъестественные. Однако в его силах лишь извлечь потаённое: «как использовать этот чудесный дар, на что его растратить, каким способом скормить „свинье жизни“, каждый выбирает в одиночку»^[6]. Дмитрий Быков также находил в романе «Бессильные мира сего» отражения педагогического проекта Стругацких, вплоть до того, что в семинаре почти не было женщин, как и в кругу общения и потенциальных клиентов главного героя романа. На определённом уровне прочтения роман может быть воспринят как «жестокий шарж на кружок Бориса Стругацкого, на его „Литературный семинар“»^[43].

• Белый камень Эрдени: Сборник фантастики / Сост. Е. П. Брандис. — Л. : Лениздат, 1982. — 592 с. — (В мире фантастики и приключений. Выпуск 9). — 100 000 экз.
• Синяя дорога: Сборник фантастики / Сост. Жанна Браун; худож. Клим Ли. — Л. : Детская литература, 1984. — 174 с. — Для среднего и старшего возраста. — 100 000 экз.
• День свершений: Произведения молодых фантастов / Сост. Н. Никитайская; Худ. В. Мартусевич. — Л. : Советский писатель (Ленинградское отделение), 1988. — 512 с. — (Мастерская). — 30 000 экз. — ISBN 5-265-00290-1.
• Часы с вариантами: Сборник фантастики / Сост. Н. Никитайская; Худ. В. Румянцев. — СПб. : Лицей, 1992. — 224 с. — (В мире фантастики и приключений). — 100 000 экз. — ISBN 5-08-000195-X.

• Владимирский В. За 90 лет до конца света. К юбилею Бориса Стругацкого  (неопр.). Горький (15 апреля 2023). Дата обращения: 17 мая 2024. Архивировано 15 апреля 2023 года.
• Семинар Бориса Стругацкого  (неопр.). Центр современной литературы и книги. Дата обращения: 10 мая 2024.
• Участники семинара Б. Н. Стругацкого вспоминают  (неопр.). Снято на конвенте «Интерпресскон-2018» (Ленинградская область). Дата обращения: 10 мая 2024.