Судьба

Судьба́ — совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и в первую очередь влияют на бытие человека, народа и т. п.; предопределённость событий, поступков; рок, фатум, фортуна, доля; высшая сила, которая может мыслиться в виде природы или божества; древние греки персонифицировали судьбу в виде: Мойр (Клото, Лахезис, Атропос), Тиха, Ате, Адрастеи, Хеймармене, Ананке; древние римляне — в виде Парки (Нона, Децима, Морта); слово, часто встречающееся в биографических текстах.

Судьба — одна из ключевых и универсальных категорий человеческой культуры, мифологема (Горан), онтологема (Лосев), описывающая фундаментальные отношения Человека и Мира. В ней выражены многовековой опыт «всенародного осмысления свободы и необходимости», попытка назвать те «силы, которые управляют мировым порядком и человеческим поведением»^[1].

Три главнейшие характеристики судьбы: тотальность, непознаваемость и независимость от человеческой воли. По выражению А. Ф. Лосева, «судьба есть нечто такое, что движет всем и в то же время непознаваемое»^[2]. С одной стороны, «судьба ни с кем и ни с чем не считается», с другой, «судьбе, при всём предельном отчуждении от тех, кто находится под её воздействием, есть дело до каждого»^[3]. Тем самым судьба — это внешняя сила, которая сводит человеческую личность к всеобщему безличному приговору, что делает её неким «небесным» аналогом земного тоталитаризма. Характеристики судьбы сплошь негативные: мрачная, бессмысленная, безжалостная, всесокрушающая, неотвратимая, слепая^[4]. Этим характеристикам соответствуют облики судьбы, в которых она является человеку: смерть, высший суд, божественная воля, слепой случай, хаос.

Исследователи выделяют пять функций судьбы: Распределитель, Игрок, Режиссёр, Заимодавец, Судья^[5]:

• Распределитель — это греческие мойры и римские парки. Они наугад и вслепую распределяют возможные варианты жизни. В их действиях нет логики, зато много хаоса, поэтому для такой судьбы характерны женские образы^[3]. Каждый человек получает от них свою долю (часть), поэтому судьбу-распределитель называют уделом (участью).
• Судьба Играющая — это также в основном женский образ: Тюхе, Фортуна. Её отличает непостоянство, случайный каприз, выбор фаворитов и злая насмешка над постоянными неудачниками. «Везёт / не везёт» — так описывает человек влияние на свою жизнь этого вида судьбы.
• Режиссёр — судьба, наоборот, рациональная, имеющая цель (сценарий) своих действий. Каждый человек от этой судьбы получает роль во всемирном спектакле: у героев — главные, у посредственных — массовка. Эта роль называется предназначением, предопределением.
• Судьба-Заимодавец наиболее гуманна. Здесь предназначение заменяется призванием, человек получает некий дар с условием правильно им распорядиться. Если это происходит, судьба к человеку благосклонна: он выполнил её задачу, но и человек не остаётся в накладе: ведь он реализовал свой талант.
• Судьба в облике Судьи также судит человека по его поступкам. К сожалению, это часто делается по законам не человеческим, но небесным, которых человек может не знать. Поэтому возможны случаи, когда известный праведник получает наказание, а грешник — награду. Все же именно два последних облика судьбы наиболее совместимы со свободой воли^[5].

Общей чертой в представлениях о судьбе в архаических цивилизациях Древнего Востока являлась ещё слабая выделенность личностного фактора, в результате чего человек мыслился во многом бессильным перед судьбой, чья власть нивелирует всех без различия^[6].

Наиболее древние из известных сегодня представлений о судьбе зафиксированы в шумерских текстах III — начала II тысячелетия до н. э., где обозначались словом nam, которое, возможно, было связано с «Ангелом Смерти» (Nam-tar). Со смертью в первую очередь ассоциируется судьба и в шумерской поэме «Гильгамеш и Страна живых»^[6]. Вместе с тем у шумеров появляются и позитивные представления о судьбе (нам-ду — «благоприятная судьба»), связанные с требованием «максимально соответствовать своей сущности»^[7].

В Древнем Египте судьба (шаи) считалась определённой с самого рождения человека и выражалась в сосчитанных наперёд годах его жизни^[8]. Однако египтяне признавали за богами возможность пересматривать уже принятые решения о судьбе того или иного человека в зависимости от своей милости или немилости («Пусть он <бог> не считает моего шаи» — молили они). При этом, как и в Месопотамии, степень благосклонности бога зависела и от самого человека, от его образа жизни^[6].

Наиболее персонифицирована судьба была у хеттов. Ею ведали две богини-пряхи: Истустая и Папаия^[8]. Сохранились воззвания к ним о продлении лет жизни хеттского царя, который символически предстательствовал за весь народ, всю страну.

Основные слова для обозначения судьбы в гомеровском эпосе — αἶσα и μοῖρα (оба в значении «часть, доля»), которые скорее всего восходят к минойско-микенским хтоническим божествам^[8]. Считается, что это были богини-пряхи, чей образ возник из древнего индоевропейского обычая ткать магическую одежду-оберег к рождению ребёнка^[9]. У Гомера персонифицированные Айса и Мойра (пока в единственном числе) повышаются в статусе и становятся космическими божествами жребия, чьему решению подчиняются даже верховные боги — Посейдон, Зевс, Аид: «На трое все разделено было, и каждый получил свою долю»^[10].

У Гесиода образ гомеровской Мойры растраивается. Теперь одна богиня — Клото — прядёт, другая — Лахесис — отмеряет, третья — Атропос — перерезает нить жизни. Одновременно в лирике (ярче всего у Пиндара) усиливается тенденция подчинить мойр воле богов, конкретно Зевса (Зевс-Мойрагет). Противоположной позиции придерживается Эсхил, чьи «трёхликие» мойры и «помнящие» эриннии управляют космической необходимостью — «ананкой»^[8].

Категории необходимости (ананки) и вселенской справедливости (дике) получили дальнейшее развитие у древнегреческих философов: Фалеса, Анаксимандра, Парменида^[8], и нашли своё законченное выражение в понятии логоса у Гераклита^[11]. Напротив, у поздних поэтов (начиная с Архилоха) усиливается роль слепого случая (тюхе). У Софокла Тюхе приобретает черты рока, а в эллинистическую эпоху сближается с римской Фортуной, которая также связана с жребием, но уже не в качестве воли богов, а в виде случайного броска костей^[12].

Первоначально само слово бог в древнерусском языке имело значение «доля»^[13]. Наряду с доброй долей, как персонификацией счастья в мифологических и фольклорных текстах выступают злая (несчастная, лихая) доля, недоля, лихо, горе, злосчастие, беда, нуж(д)а, бесталаница, кручина, бессчастье, злыдни, как воплощения дурной доли.

Поверья о Доле связаны с осмыслением индивидуальной судьбы как части (ср. рус. участь), некоторого количества блага, счастья (ср. рус. часть), которым свыше наделяется человек при рождении и которое ему выдаётся из общего, принадлежащего всем) социуму объёма счастья^[14].

Другое персонифицированное воплощение счастья — встреча (др.-рус. устръча), противопоставляемая невстрече (серб. Срећа и Несрећа в сербской народной поэзии)^[13]. Сречу представляли в виде красивой девушки-пряхи, которая прядёт золотую нить человеческой судьбы. Она помогает людям в сельскохозяйственных делах, в удалых забавах. Антитезой Срече является Несреча — седая старуха с потухшим взглядом. Несреча тоже пряха, но прядёт она слишком тонкую, обрывающуюся нить^[15].

В классической китайской культуре понятие судьбы передаётся единственным иероглифом 命 mìng (мин) и означает предопределение, допускающее возможность свободы. Фатальная необходимость, присущая европейскому пониманию судьбы, отсутствует, так как предполагается, что предопределение можно изменить или уклониться от него. Древнекитайские философы (Конфуций, Мэн-цзы) считали долгом «благородного мужа» познавать все «веления Неба», но следовать только правильным^[16].

В современном китайском языке к знаку мин добавляется 运 yùn (юнь), в котором заложена идея движения, перемен. Тем самым понятие судьбы ещё более релятивизируется: судьбу можно изменить, во многом она — во власти человеческих усилий, главное — вести себя правильно, хорошо. А вот фактор случайности китайцы с судьбой совершенно не связывают, обозначая его отдельным словом кит. 偶, пиньинь ǒu, палл. оу, буквально: «случайный, неожиданный»^[17].

У доисламских арабов бытовали два представления о судьбе: мана — конкретный удел, персональная доля каждого, и дахрун — безличное время, властвующее целиком над миром. В Коране они преимущественно отрицаются в пользу новой концепции судьбы — кадар — божественного предопределения, абсолютной воли Аллаха. Заменяя собой слепую языческую судьбу, Аллах, в понимании мусульман, воплощает высшую справедливость, пусть и не всегда понятную человеку. Переждать превратности неведомой воли божества и дождаться его справедливой милости помогает сабр — мужественное, благочестивое терпение^[18].

В Экклезиасте (Ветхий завет) 3:1, 2 говорится о том, что есть «время умирать». Однако далее, в Экклезиасте 7:17, записан следующий совет: «Не погрязай в пороке и не становись глупым. К чему тебе умирать не в своё время?» Это показывает, что время смерти человека не предопределено.

В Притчах 10:27 сказано: «Годы нечестивых сократятся». И в Псалме (оба — Ветхий завет) 55:23 говорится: «Виновные в пролитии крови и обманщики не проживут и половины своих дней». Что же тогда означают слова из Экклезиаста 3:1, 2? Они просто описывают непрерывный цикл жизни и смерти в этой несовершенной системе вещей. Есть время, когда люди рождаются, и время, когда они умирают. Одни уходят из жизни раньше срока, а другие позже (Пс. 90:10; см. также Экклезиаст 9:11).

Псалом выражает отношение верующего к судьбе как к суду Божьему: «От Твоего лица суд мне да изыдет…» в церковнославянском переводе: «От лица твоего судьба моя изыдет…»(Пс. 17:2).

Вера в судьбу среди древних греков выражается в трагедии Софокла «Царь Эдип».

• Фатум
• Фортуна
• Эффект бабочки
• Карма
• Предназначение
• Провидение
• Фатализм

• Гайденко В. П. Тема судьбы и представление о времени в древнегреческом мировоззрении // Вопросы философии. — 1969. — № 9. — С. 88—98.
• Доля / Левкиевская Е. Е. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Межд. отношения, 1999. — Т. 2: Д (Давать) — К (Крошки). — С. 114–116. — ISBN 5-7133-0982-7.
• Левкиевская Е. Е. Срећа // Словенска митологија. Енциклопедијски речник / Редактори Светлана M. Толстој, Љубинко Раденковић. — Београд: Zepter book world, 2001. — С. 509–510. — ISBN 86-7494-025-0. (серб.)
• Доля / Иванов В. В., Топоров В. Н. // Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский. — М. : Советская энциклопедия, 1990. — С. 194. — ISBN 5-85270-032-0.
• Судьба // Статья из православной энциклопедии
• А. М. Карапетъянц. Концепция судьбы у древнекитайских философов // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994, с. 84-91
• Чудновский В. Э. Смысл жизни и судьба человека // Общественные науки и современность. — 1998, № 1.