Гимн Доминиканской Республики

Quisqueyanos valientes, alcemos

Nuestro canto con viva emoción,

Y del mundo a la faz ostentemos

Nuestro invicto glorioso pendón.

¡Salve el pueblo que intrépido y fuerte,

A la guerra a morir se lanzó

Cuando en bélico reto de muerte

Sus cadenas de esclavo rompió.

Ningun pueblo ser libre merece

Si es esclavo indolente y servil;

Si en su pecho la llama no crece

Que templó el heroismo viril.

Mas Quisqueya la indómita y brava

Siempre altiva la frente alzará:

Que si fuere mil veces esclava

Otras tantas ser libre sabrá.

II

Que si dolo y ardid la expusieron

de un intruso señor al desdén,

¡Las Carreras ! ¡Beler!… campos fueron

que cubiertos de gloria se ven.

Que en la cima de heroíco baluarte,

de los libres el verbo encarnó,

donde el genio de Sánchez y Duarte

a ser libre o morir enseñó.

Y si pudo inconsulto caudillo

de esas glorias el brillo empañar,

de la guerra se vió en Capotillo

la bandera de fuego ondear.

Y el incendio que atónito deja

de Castilla al soberbio león,

de las playas gloriosas le aleja

donde flota el cruzado pendón.

III

Compatriotas, mostremos erguida

nuestra frente, orgullosos de hoy más;

que Quisqueya será destruida

pero sierva de nuevo, jamás.

Que es santuario de amor cada pecho

do la patria se siente vivir;

Y es su escudo invencible, el derecho;

Y es su lema: ser libre o morir.

Libertad que aún se yergue serena

La victoria en su carro triunfal.

Y el clarín de la guerra aún resuena

Pregonando su gloria inmortal.

¡Libertad! Que los ecos se agiten

Mientras llenos de noble ansiedad

Nuestros campos de gloria repiten

¡Libertad! ¡Libertad! ¡Libertad!

Отважные сыны Кискеи, запоём же

с энтузиазмом нашу песнь,

и представим пред лицо всего мира

наш непобедимый прославленный стяг.

Слава народу, который, неустрашимый и сильный,

бросился в смертельную битву,

и тогда в жестокой схватке насмерть

свои рабские цепи он разбил!

Ни один народ не заслуживает быть свободным

если он — безвольный и угодливый раб;

если в его груди не вздымается пламя,

зажжённое мужественным героизмом.

Но Кискея, неприручаемая и смелая,

всегда гордо поднимет чело:

ведь даже если бы она была тысячу раз рабыней,

намного больше она умеет быть свободной.

II

Если же обман и хитрость подвергнут её

поруганию вельможного захватчика,

Лас-Каррерас^[англ.], Белер^[англ.] — это поля битвы,

на которых ещё видны свидетельства славы,

где на вершине героического бастиона

слово свободных обросло плотью,

где гении Санчеса и Дуарте

учили, как быть свободным или умереть.

А если непрошенный вождь

пренебрежёт^[англ.] сиянием этой славы,

то в Капотильо покажется

развевающийся огненный флаг войны.

А пожар, который заставляет поразиться

высокомерного льва Кастилии^[англ.],

отгонит его от прославленных берегов,

где реет перекрещенный стяг.

III

Соотечественники, покажем же смело

наше чело, отныне ещё более гордое;

пусть даже будет разрушена Кискея,

но быть снова рабами — никогда!

Пусть это святилище любви в каждой груди

родины отзовётся жизненной силой;

а это — её непобедимый щит, право,

это её девиз: быть свободным или умереть.

Свобода пока лишь скромно поднимает

победу в свою триумфальную колесницу,

и горн войны ещё раздаётся,

оглашая её бессмертную славу.

Свобода! Пока это эхо раздаётся,

полные благородного душевного волнения,

наши поля славы повторяют:

Свобода! Свобода! Свобода!